Хроники разведки. Мир между двумя войнами. 1920-1941 годы - Александр Юльевич Бондаренко

выявлено, что Шелдон оказался предателем. Хотя он и открыл дверь калитки, однако в комнате, куда он привёл участников налёта, не оказалось ни архива, ни самого Троцкого... Такое поведение послужило основанием для принятия на месте решения о его ликвидации. Он был убит мексиканцами».

Здесь следует добавить, что свои показания Эйтингон давал, находясь под арестом в Бутырской тюрьме, в ходе неофициальной беседы с оперработником Центра. Впоследствии, будучи освобождённым, Эйтингон не внёс никаких изменений в информацию о судьбе Шелдона.

«Эйтингон»

«Провал операции вызвал у Сталина ярость» — так чаще всего описывается реакция вождя. По другим свидетельствам, Сталин не стал устраивать разноса ни наркому, ни его людям. Он был хорошим актёром, умел маскировать подлинные чувства и эмоции. Судоплатову и Эйтингону был дан ещё один — последний! — шанс. Этим объясняется внешняя лояльность ответного послания, в котором «Тому», «Фелипе» и «Марио» предлагалось покинуть Мексику, если им угрожает опасность. «Тому» было сообщено, что ему из Нью-Йорка будут направлены частями деньги (10 тысяч долларов взамен запрошенных 15—20 тысяч). В конце шифртелеграммы имелась многозначительная приписка: «Привет от тов. Берия».

Провалившаяся атака на «крепость» была отчасти «результативной» для её организаторов: из-за проблем со следствием, беспощадных нападок коммунистической прессы и слухов о «самопокушении» Троцкому пришлось потратить немало времени на разоблачение «враждебной кампании, инициированной НКВД». Рукопись о Сталине была отложена в сторону. <…>

Троцкий по горячим следам после нападения боевиков на его убежище в Койоакане записал для памяти (и историков будущего), как всё это происходило, попытался проанализировать суть событий под углом «кому выгодно, кто исполнители». Григулевич смог ознакомиться с этим текстом спустя несколько десятилетий и, наверное, его удивила, а в чём-то и позабавила оценка, которую дал Троцкий действиям боевиков:

«Обращает на себя внимание исключительно высокая техника покушения. Убийство не удалось вследствие одной из тех случайностей, которые входят неизбежным элементом во всякую войну. Но подготовка и выполнение покушения поражают своей широтой, обдуманностью и тщательностью. Террористы знают расположение дома и его внутреннюю жизнь; они достают полицейское обмундирование, оружие, электрическую пилу, морские лестницы и пр. Они с полным успехом связывают внешнюю полицейскую охрану, парализуют внутреннюю стражу правильной стратегией огня, проникают в помещение жертвы, стреляют безнаказанно в течение трёх-пяти минут, бросают зажигательные бомбы и покидают арену нападения без следов. Такое предприятие не под силу частной группе. Здесь видна традиция, школа, большие средства, широкий выбор исполнителей. Это работа ГПУ». <…>

Григулевич размышлял о причинах провала тщательно подготовленной и всесторонне продуманной операции. Апофеоз любительства, красивых эффектов, униформ и свинцовых фейерверков. Надо было забросать дом гранатами, а не палить куда попало. Фотографии в газетах — доказательство тому. Шутка ли, столько дыр в стенах, и все под потолком. Боевики были плохо подготовлены, к тому же перебрали для храбрости текилы. Не проявили настойчивости, слишком быстро решили, что дело закончено. По мнению «Тома», Харт дал неверную информацию о местонахождении Троцкого и архива в доме. И ещё — фактор страха у исполнителей. Секунды казались минутами, минуты — часами. Поторопились уйти.

«Григулевич»

О неудачном покушении на Троцкого Эйтингон доложил лично Берии, отправив в Центр донесение:

«О нашем несчастье Вы знаете из газет подробно. Отчёт Вам будет дан позже.

Пока все люди целы, и часть уехала из страны.

Если не будет особых осложнений, через 2—3 недели приступим к исправлению ошибки, так как не все резервы исчерпаны.

Принимая целиком на себя вину за этот кошмарный провал, я готов по первому Вашему требованию выехать для получения положенного за такой провал наказания.

30 мая. “Том”».

В середине июня Берия и Судоплатов были вызваны к Сталину. Они доложили генсеку подробности несостоявшегося покушения. Сталин был спокоен и предложил осуществить альтернативный план. Он подчеркнул, что акция против Троцкого будет означать полное крушение всего троцкистского движения, и дал указание направить Эйтингону телеграмму с выражением полного доверия.

Из Москвы в Мехико полетел приказ продолжить операцию. Теперь к ней подключалась вторая группа.

«Павел Судоплатов»

Тем не менее уже через четыре дня после атаки Сикейроса «Том» приступил к реализации активной фазы «запасного варианта». Будущий убийца Троцкого впервые переступил порог «крепости» 28 мая 1940 года. Это было сложное время для Троцкого: Санчес Саласар разрабатывал версию «самопокушения» и потому приказал арестовать американских охранников Чарли Корнелла и Отто Шусслера, которые, по сведениям, полученным от кухарки, накануне покушения вели какие-то подозрительные беседы с Троцким, а во время нападения не оказали никакого сопротивления. Не сделали ни одного ответного выстрела! Полковник Санчес с удовольствием арестовал бы и других: шефа внутренней охраны Гарольда Робинса, секретаря-охранника Вальтера Керли, телохранителя Джейка Купера. Через перекрёстные допросы можно было бы многое узнать о тайных манёврах хитрого большевистского вождя.

«Посадка» Корнелла и Шусслера в тюрьму предварительного заключения «Поситас», которая пользовалась дурной славой даже у уголовников, деморализовала внутреннюю охрану Троцкого. Они исполняли свои обязанности спустя рукава, не сомневаясь, что Санчес Саласар в полицейском рвении доберётся и до них. В это смутное для всех обитателей «крепости» время активизировался скромный «бельгийский жених» Сильвии — Жак Морнар, он же — Джексон, который всё чаще исполнял просьбы «по извозу». «Автопарк» Троцкого не всегда был в рабочем состоянии, машины подолгу ремонтировали, и услужливость Жака была кстати. Как-то, уезжая по делам в Нью-Йорк, он оставил «бьюик» в «крепости», чем ещё больше расположил к себе семейство изгнанника. Кульминацией «ввода» «Раймонда» в окружение Троцкого стали привезённые из Нью-Йорка игрушки для Севы — внука Троцкого. За полётом самолётика с пропеллером на «резиновой тяге» наблюдали все обитатели крепости…

«Григулевич»

20 августа 1940 года в далёкой Мексике агентом НКВД Рамоном Меркадером был смертельно ранен «демон революции», извечный соперник Сталина в борьбе за власть Лев Давидович Троцкий, который скончался на следующий день, 21 августа.

«Фитин»

Лев Троцкий подвергся атаке «террориста-одиночки» Жака Морнара 20 августа 1940 года. Смертельный удар был нанесён небольшим ледорубом. В последний момент рука «Раймонда» дрогнула, и железное остриё по касательной пробило голову Троцкого. Его агония длилась несколько часов. Убийцу тотчас же схватили охранники, и, если бы не крики Троцкого («Не трогайте его, он нужен для разоблачения Сталина»), жизненный путь Рамона Меркадера оборвался бы там, в «крепости» на улице Вены.

Арестованный Морнар объяснил свой поступок как акт возмездия борца-одиночки и отказался давать показания.

«Григулевич»

Операцию по ликвидации, носившую двусмысленное название «Утка», организовали и провели сотрудники и агентура 5-го отдела ГУГБ НКВД, то есть советской внешней разведки, но нет никаких документальных свидетельств о том, что Павел Фитин принимал какое-то участие в руководстве или проведении этой операции. Насколько известно, непосредственным руководителем «оперативного мероприятия» по ликвидации Троцкого был Наум Исаакович Эйтингон, недавний нелегальный резидент в Испании, а всё вроде бы замыкалось на Павла Анатольевича Судоплатова. Известно ведь, как Сталин обсуждал с ним этот вопрос весной 1939 года.

Но не будем забывать, что о подобных «акциях» спецслужбы откровенничать не любят...

«Фитин»

Итак, 20 августа 1940 года «Раймонд» выполнил задание Центра, но был арестован.

В ходе предварительного следствия, несмотря на пытки, а затем и на судебном процессе убийца, имевший документы на имя Жака Морнара, бельгийца по национальности, не назвал своего настоящего имени, объясняя, что пошёл на преступление, приревновав к Троцкому свою невесту.

Следствие требовало от арестованного чистосердечного признания и не могло его добиться. В отношении «Раймонда» стали применять меры морально-психологического и физического воздействия. В официальном меморандуме, представленном в судебные инстанции его адвокатом в августе 1946 года, указывалось:

«Сразу