Рубин - Кристина Скай

– Лжешь.

Его голос прошелестел как шелк. Он изменил позу, но не освободил ее. Глаза блеснули триумфом, когда он прижал бедро между ее ног. Каждое его медленное движение доставляло ей райское блаженство. И адские мучения. Сердце стремилось выскочить из груди. Но она ни за что не могла позволить ему догадаться об этом.

– Ты хочешь знать правду? Я ненавижу тебя!

Его губы растянулись в волчьей усмешке, как только он многозначительно посмотрел на ее щеки, полыхавшие румянцем.

– Ненавидишь меня? Ах, Циннамон, мне нравится, как ты меня ненавидишь.

Его бедро поднялось выше, и ее тело отозвалось конвульсивной дрожью. Раздался торжествующий смех. Лицо Пэйджена потемнело от страсти – и собственной уязвимости. Она ясно видела эти чувства.

– Поцелуй меня, Angrezi. Только один раз, поцелуй меня как умеешь.

Его пальцы разжались, и ненужный уже песок незаметно просыпался на ее юбки. А потом он поцеловал ее. И она – о Боже, она отвечала на его поцелуй! Как раз так, как он просил ее. При первом движении губ она почувствовала, что он весь напрягся. Его губы нетерпеливо скользили и прижимались к горячим и влажным губам, упиваясь их жаром. Его язык скользил по ее сомкнутым губам. Она беспрестанно извивалась под ним, добиваясь... она даже не знала чего.

Стон сорвался с ее губ. И она сразу же почувствовала, что он улыбается. Внезапно она осознала, что ее бедра изгибались навстречу его тяжести. Пламя стыда опалило лицо. Она неистовым усилием перекатилась по песку и поднялась на ноги.

– Господи, я... – Она сцепила пальцы и подняла руки к груди. – Во что я превратилась?

И тогда она побежала по берегу, не видя ничего вокруг, подальше от темного пристального взгляда Пэйджена, подальше от предательского огня в ее груди и бедрах. Подальше от своих бесстыдных желаний.

– Стой, Angrezi! – Она слышала, что он бормотал проклятия. – Ты не можешь...

Она не обращала никакого внимания. Как могла она так подчиниться его власти? Глаза ничего не видели от слез, она споткнулась о большой валун у края воды и села на песок около него. Ее пальцы стремительно расстегнули пуговицы платья. Добравшись до легкой сорочки, она стащила и нижние юбки тоже и бросила их на песок.

Она, конечно, не решилась снять сорочку. А что делать с панталонами? Она проворно закатала отделанные кружевом штанины выше колен. И стрелой помчалась к воде – чудесный ветерок освежал лицо и разгоряченную кожу. Она уже почувствовала ласковое прикосновение прохладных волн. Если бы вода помогла ей забыть позорное предательство тела!

Волны наступали, поднимаясь к коленям. Настоящий рай, подумала она, медленно продвигаясь все глубже, чувствуя за спиной тающий жар нагретых джунглей. При отступлении волн она ощущала прохладные струйки песка между пальцами ног. От безмерного наслаждения она прикрыла глаза. Ощутить прохладу после такой бесконечной жары. Она сделала еще шаг, и прохладные струи поднялись к ее бедрам. Она, наверное, уже умерла и очутилась в раю. Она шагнула еще дальше.

– Остановись, Angrezi! Не ходи дальше!

Это был хриплый крик, звук которого не имел абсолютно ничего общего с ее ощущениями в этом благословенном мире. Она решила не обращать внимания. Он просто разозлился, что она не разделась донага, как он надеялся.

– Подожди, Циннамон!

С ехидной улыбкой она шагнула глубже и погрузилась в воду до подбородка.

Мгновением позже она резко выпрямилась и завизжала от резкой боли, пронзившей ее спину. Господи, как она могла забыть, что вода соленая! С каждой секундой боль увеличивалась, словно ее раны жгло кислотой. Женщина покачнулась на волне, ее голова закружилась от боли. Она неясно слышала грубые проклятия Пэйджена, сопровождаемые приглушенным топотом обутых ног по песку.

– Я же велел тебе остановиться, черт побери! Неужели ты так безнадежно упряма?

Она вздрогнула и едва не заплакала.

– Перестань!

– Ее придется снять, – мрачно сказал Пэйджен. – Она пропиталась солью.

Она вздрогнула от невыносимо жгучей боли в спине.

– О Боже, – простонала она. – Сделай что-нибудь, Пэйджен.

Англичанин с помрачневшим лицом стащил с нее батистовую сорочку и занялся промокшими повязками. По крайней мере соль должна очистить раны, говорил он себе. Но он знал, что женщина испытывала при этом неописуемые страдания.

– Стой спокойно, Циннамон. Я постараюсь побыстрее снять повязки. – Пэйджен уже проклинал себя за то, что не предупредил ее заранее. – Подними руки, – приказал он, собирая на плече ее распущенные золотые локоны.

Она сделала, как он приказал, прикрыла грудь ладонями и постаралась отвлечься от опаляющего жжения в спине. Несмотря на все усилия, еще один стон сорвался с ее плотно сжатых губ.

– Поплачь, Angrezi, – хрипло сказал Пэйджен. – Ты не должна мне ничего доказывать. Эти раны, должно быть, причиняют тебе адскую боль.

От этих грубоватых слов сочувствия, такого сердитого и неожиданного, слезы навернулись ей на глаза. Она прикусила губу, стараясь подавить рыдания.

– Все еще упрямишься? Тогда держись. Это будет недолго.

Стараясь не обращать внимания на изящный изгиб ее груди и путаницу рыжевато-коричневых волос, просвечивающих через намокшие панталоны, Пэйджен снял свою рубашку и промокнул капли соленой воды, стекающие по ее спине. Он хотел вытереть получше, но побоялся, что ткань загрязнит поврежденную кожу.

Почему он не позаботился взять с собой повязки? Потом он вспомнил о чистой рубашке в его кожаной сумке. Проклиная свою рассеянность, он сбегал наверх, отыскал рубашку и вернулся на берег. С нежной заботливостью он накрыл тканью ужасные рубцы на ее обнаженной покрасневшей коже, смахивая последние капли влаги. Он чувствовал судорожное напряжение ее плеч. Он сделал все, что мог, хотя догадывался, что этого было недостаточно.

– Тебе легче, Циннамон?

Она глубоко вздохнула.

– Намного. Спасибо. Но я... я думаю, что теперь лучше будет вернуться.

Страдание в этом прерывающемся голосе заставило Пэйджена молча выругаться. Он осторожно натянул рубашку на ее обнаженные плечи. Он старался доставить ей лишь небольшое удовольствие, а вместо этого причинил сильные страдания. Что-то подсказывало Пэйджену, что это было не в последний раз, когда он причинит ей боль.

В полном безмолвии он стянул рубашку на ее груди и принялся застегивать пуговицы. Он скорее почувствовал, чем услышал приглушенное сдавленное рыдание.

– Не надо, Циннамон. Не сдерживайся. Это только больше повредит тебе.

Пэйджен обнял ее плечи. Он говорил исходя из собственного опыта жестоких переживаний и не хотел, чтобы ее постигла та же участь.

Она покачнулась, и Пэйджен гладил ее волосы, бормоча слова утешения и поддержки. Но слезы продолжали капать, горячие и тихие, пока ему не показалось, что их причиной была не только боль в спине.