Лабиринт - Дмитрий Болотин

вчера безуспешно пытались вдвоём с Лерой её перевернуть. Мы сели с Сашей вдвоём у открытого капота, и я смотрел, как он откручивает аккумулятор. Саша остановился, повернул голову ко мне и прошептал: – Слушай, я вот что подумал. Ты говорил, что вы с Петром проверили вчера все окна, и они открываются лишь на кухне и в кабинете?

– Да, именно так! – согласился я.

– Из того, что мы обсудили в столовой, получается, что никто из нас не мог убить Виталика, так как у всех есть алиби.

– Ну, всё-таки Пётр мог. Никто же не видел, как он шёл от туалета до столовой, потенциальная возможность у него была. Да и Лёша выходил… хотя это бред, конечно. А причём здесь окна?

– А при том, что Пётр видел, как Сергей выходил из кухни, – продолжал шептать Саша, будто остальные, занимающиеся делами по меньшей мере в ста метрах от нас, могли нас услышать. – Виталик же говорил вчера, что видел кого-то за территорией завода. А что если Сергей открыл окно на кухне, чтобы впустить кого-то снаружи? Кого-то, кто задушил Виталика, пока мы были в раздевалке, и затем ушёл. Или… может, кого-то, кто задушил Виталика, но до сих пор находится в здании? – Саша замолк и смотрел на меня.

– Вообще, сигнализации нет, и сейчас можно спокойно перелезть через забор. Колючая проволока сверху вряд ли кого-нибудь реально может остановить.

– Я про то и говорю.

– Но если Сергей в сговоре с тем, кто убил Виталика, то зачем он в окно пытался выпрыгнуть?

– Не знаю… Может, устроил представление, чтобы снять с себя подозрения?

– Сломав ногу? Слишком лихо, мне кажется.

– Да может, он и не хотел её ломать. Высоко лететь, конечно, но вполне можно было приземлиться нормально, если с умом к этому делу подойти. Видимо, случайно оступился при приземлении, так как суетился.

– А как объяснить то, что он вызвался везти Урал, в который мы залили испорченное топливо? Он же чуть не сгорел.

– Ну не преувеличивай – чуть не сгорел. Если он не знал, что двигатель машины загорится, то отвезти Виталика было отличным предлогом, чтобы слинять отсюда. А если даже и знал, что двигателю придёт конец, то ему нужно было лишь успеть отъехать на машине за гору, чтобы скрыться из виду, а затем пойти пешком. А может, и вовсе… – Саша замолчал и осенившая его идея отразилась в его мгновенно расширившихся зрачках: – Может, он знал, что машина загорится, но рассчитывал на то, что мы не успеем вытащить из неё Виталика, чьей смерти он хотел?!

– Так а зачем ему Виталика-то убивать было?

– Понятия не имею, но то, что он, опять же, пытался взять его с собой – причём только его – ещё раз подтверждает мою гипотезу. Может, он его прикончить хотел, как только отъехал, если не думал, что мотор загорится.

– Знаешь, это предположение легко проверить. Если кто-то залезал в окно, то должны быть следы. Вот сейчас открутим аккумулятор и посмотрим.

После того, как мы вернулись на завод с аккумулятором и закрыли за собой ворота, мы сразу направились к двум окнам, ведущим на кухню, чтобы незаметно для остальных проверить их.

– Ну, со следами я погорячился! – сказал я, посмотрев на полное отсутствие уже растаявшего с этой стороны дома снега, который, судя по всему, растаял ещё вчера, когда горела машина – жар был ощутимый даже за тридцать метров, а машина находилась к зданию значительно ближе.

– Может, на подоконнике или внутри на полу остался песок от обуви? – предположил Саша.

– Возможно. Пойдём тихонько проверим.

Мы с Сашей обошли здание и, пройдя мимо Лёши, Леры и Сергея, готовящих на костре обед, вошли внутрь. На кухне перед нами открылась совершенно неожиданная картина: весь пол был усыпан мелкими камешками и песком, а также заляпан разводами от снега.

– Ну что? Говорил я тебе! – прошептал с гордостью Саша.

– Это гипотезе не противоречит, но, знаешь, слишком уж косвенная улика. Посмотри вокруг, тут всюду песок: и в столовой, и в прихожей, и в раздевалке – везде. Мы же не разувались, когда сюда заходили, и уже нанесли песка везде, где только можно, – ответил я, осматривая столовую и коридор, который к ней вёл.

– Ладно, но будем иметь в виду. И всё-таки мне кажется, что это он. Я ночью сегодня с ним говорил, когда все спали, и мы обсуждали дела, касающиеся покупки завода. Ничего особенного он не сказал, но тем не менее из его слов мне показалось, что он был заинтересован в том, чтобы Владислав Викторович не владел заводом.

– Как ты это понял? – спросил я, решив, что ему не стоит знать о том, что я подслушивал их разговор. К тому же я слышал лишь концовку, а они, возможно, успели что-то обсудить до того, как я проснулся.

– Он говорил, что был недоволен тем, как Владислав Викторович вёл политику завода, и рад, что он отошёл от дел. Это если вкратце, – продолжал шептать Саша.

– Понятно. Надо бы подумать, как вывести его на чистую воду. Пойдём отнесём Петру аккумулятор. Он, наверно, ждёт! – я указал на руку Саши, в которой он держал аккумулятор.

– Ребят, кушать будем минут через тридцать! – сказала Лера, делая пробный глоток бульона из ковша, висящего над костром, когда мы проходили мимо них к Петру в ангар.

– А где Сергей? Он же с вами был! – недоумённо спросил я.

– К Петру поковылял после того, как вы вошли в здание. Мы доготовили, и он нам был не особо здесь нужен. А что? Я ему костыль сделал из пластиковой трубы, которую нашёл в цеху, – ответил Лёша в ожидании того, что его сейчас похвалят.

– Лёха, ты чё с ума сошёл? Костыль он ему придумал. Ты зачем это сделал?! – сказал Саша, и, не ожидая услышать ответа, мы уже шли по направлению к ангару. Лёша в недоумении лишь развёл руками.

– Он же не слышал наш разговор и не в курсе наших подозрений Сергея! – ответил я, когда мы подошли к телу начальника завода. – Слушай, нехорошо как-то! Может, хоть накроем его чем-нибудь, а то лежит посреди площадки?

– Да ладно, пусть лежит. На улице почти ноль, вонять не будет. А вот в медпункт я бы дверь как-нибудь бы загерметизировал – вонища жуткая.

– Тс-с-с, давай тихонько послушаем, о чём они с Петром говорят!

Мы подошли к ангару и тихо приникли к приоткрытым воротам, ведущим в гараж, но ничего кроме позвякивания гаечных ключей и матюгов Петра не услышали. Подождав