Дар божий. Соперницы - Ольга Дремова

— Умирая, Натаныч просил его не осуждать, говоря, что жизнь длинная, — задумчиво произнёс Лев. Потом, оторвав взгляд от серебряной ложечки, он загадочно улыбнулся. — Я никак тогда не мог понять его слов, мне всё казалось, что жизнь проще и яснее и запутывать её лишний раз никому не стоит.

— Это ваше загадочное «тогда» позволяет надеяться на то, что сейчас всё иначе? — спросила она и снова опустила голову в газетные вырезки. Вокруг её глаз появились едва заметные лукавые лучики.

— Теперь да, — уверенно сказал Лев, — только не спрашивайте меня ни о чём, я и сам ещё не разобрался в себе.

Вороновский возвращался обратно. Попрощавшись с Еленой, Кристиной и маленькой Джейн, напившись чаю с пирожными и переговорив с семьёй Натаныча, он ощутил, будто судьба дала ему удивительный шанс пообщаться со старым другом снова.

Провожая Вороновского, Елена говорила о всяких милых пустяках, а когда автобус Льва уже подъезжал к остановке, вдруг взяла его за руку и уверенно произнесла:

— Никогда не перетрясайте то, что вам поистине дорого, пытаясь расставить что-то на свои места, жизнь и без вас прекрасно справится с этой задачей, поверьте мне, Лёвушка.

* * *

Маришка смотрела через стекло кухонного окна на улицу. Гришка, Андрейка и Юлька Радуга играли в прятки. Они по очереди подходили к дверям старого покосившегося от времени гаража, закрывали ладошками глаза и громко считали до ста.

По большому счёту, прятаться во дворе было негде, разве что за самим гаражом или в зарослях кустарника, окружавшего палисадник соседнего дома. Густые зелёные посадки были не чем иным, как коротко постриженными деревцами ясеня.

Каждое лето, приблизительно в середине июля, присылали садовника с острыми длинными ножницами на большущей деревянной ручке. Недолго думая, он оболванивал молодые деревца почти под ноль, не оставляя им никакого шанса стать когда-нибудь настоящими полноценными деревьями. Может быть, так было предусмотрено планом озеленения города, чтобы около подъездов произрастали кусты, а не деревья, но иногда смешно было видеть маленькие слабые листики на толстом искривлённом стволе старого дерева.

Увидев, что мальчишки пошли во двор Юльки, Маришка отошла от окна и, поёжившись, отправилась обратно в постель. Доктор был прав, кризис уже миновал, но чувствовала она себя неважно. Последствия высокой температуры давали знать: она была настолько слаба, что передвигалась по квартире, всё больше держась за стены рукой. По временам её бил сильный кашель, выворачивающий все мышцы наизнанку и доводящий до слёз и полного изнеможения. Откашлявшись, она подолгу сидела на стуле, стараясь вдыхать воздух небольшими порциями, чтобы не чувствовать боли в ободранной носоглотке.

Очень болели рёбра спины, особенно снизу. Наверное, это была даже не рёберная боль, просто уставшие от постоянного напряжения мышцы больше не могли выдерживать такой нагрузки.

Но всё же дела шли на поправку. Послушавшись совета мудрого доктора, Виолетта пулей слетала в аптеку, закупив всё, что было указано в списке. Расчертив лист на дни и часы, она вписала в каждую клетку лекарство, которое полагалось принять по плану. Таблеток и микстур было столько, что по временам Маришке казалось, будто она может не есть вовсе, ей будет вполне достаточно того, что она уже проглотила по указанию доктора.

Может быть, таблетки, может быть, крепкий организм, но скорее и то и другое повлияли на процесс выздоровления в равной степени благотворно. Не прошло и двух суток с тех пор, как Маришка лежала в бессознательном состоянии, как температура спала, почти придя в норму. Кашель бил так же сильно, но это происходило теперь значительно реже, только коленки всё так же дрожали от слабости, да на висках после очередного приступа выступали капли ледяного пота.

Наверное, она поправлялась бы быстрее, но одна и та же мысль не давала ей покоя, отбирая последние силы: мобильник молчал, от Льва не было никаких известий, словно он поехал не в цивилизованную страну, а на территорию дикарей, не исследованную до его приезда ни одним человеком.

То, что Лев мог не звонить ей несколько суток кряду, Маришке не приходило даже на ум: такого просто не могло быть. Если бы с ним что-нибудь случилось, то ведь человек не иголка, уже сто раз позвонили бы — или из гостиницы, или из посольства, хоть откуда-то, но известия должны были прийти. Подумав, что сотовый мог просто поломаться, Маришка позвонила оператору телефонной сети, но тот ответил, что такой справки дать не может.

Автоматический женский голос, записанный на плёнку, раз за разом отвечал, что абонент недоступен и на двух языках упрашивал позвонить позже. Тонкий внутренний голосок шептал, что даже если мобильник по каким-то причинам вышел из строя, то Лев мог бы перезвонить и не с него, а, например, из своего номера, но она гнала эти мысли прочь, предпочитая находиться в неведении. Действительно, измучив себя подозрениями, она ничего не изменит, а только добьётся того, что разболеется снова. Нужно подождать всего два дня, это, в конце-то концов, не так уж и много. Через два дня Лев вернётся в Москву, и — она была просто в этом убеждена — всё разъяснится простым и понятным образом.

Маришка встала с постели и снова поплелась на кухню ставить чайник. Хватит трепать нервы попусту, Лев приедет, да ещё и ругаться начнёт, что она не послушалась его, полезла окна мыть в такую холодищу, а теперь болеет. Да, ругаться он будет, это уж точно; вот доктор сказал, что последствия пневмонии на месяц затянутся, а то, может, и дольше. Наделала она дел, пока Лев в Канаде работал!

Чайник тоненько загудел, интеллигентно напоминая о своём существовании забывшей про него хозяйке.

— Слышу, слышу, не бурчи! — проговорила она. — Ну, замечталась немножко, дел-то куча! Сейчас погашу.

Выключив чайник, она заварила крутым кипятком пакетик чая с бергамотом и, с удовольствием вдыхая знакомый аромат, слабо улыбнулась. После того как кризис миновал, она обнаружила, что все звуки и запахи, к которым она давно привыкла, стали вдруг более сильными, цвета — яркими и сочными. Многое из того, чего она раньше не замечала, считая повседневным, будто само собой разумеющимся, представилось ей в совсем ином виде, даже воздух, проникавший в квартиру из приоткрытой форточки, был густым, тягучим, наполненным чем-то привычным и одновременно незнакомым.

Взглянув на плоды своего труда, она осталась довольна: стёкла окошек были настолько прозрачными, что создавалась иллюзия того, что их нет вовсе, будто сразу за рамой начинается улица. Поискав глазами пострелят и не найдя их, она уже собиралась отойти от окна, как вдруг совершенно случайно обнаружила их в кустах соседнего палисадника.

Две вихрастые макушки находились где-то на уровне земли, головы Юльки заметно не было, видимо, она пригнулась ещё ниже. Судя по всему, все трое залегли в кустах. Сначала Маришка не поняла цели подобной конспирации, но потом, заметив лежавший неподалёку на асфальте знакомый дешёвенький кошелёк, оценила уровень подготовки молодого поколения по достоинству.