Подвиг разведчика - Валерий Рощин

Чиркейнов и Берг под руководством Ниязова копошились у кучки ранцев. Трое мужчин пытались возвести из спальных мешков и прочего скарба какое-то строение с наветренной стороны, дабы ледяные порывы, достигшие ураганной силы, не задували крохотный огонек, колыхавшийся над сухим спиртом. Кажется, задачка была не из легких: инженер громко пыхтел, улем подвывал своим тенорком, взывая к помощи Аллаха, а снайпер отчаянно ругался…

«Какие нам еще удалось заполучить опровержения версии «дагестанского удара»? Да, верно… Мы со старшиной своими глазами видели переход через перевал необстрелянных волонтеров, вооруженных корявыми ружьями, с коими не то что воевать против наших регулярных частей, а и ворон-то пугать зазорно. С курьерами тоже далеко не все понятно — посланы были Абдул-ханом к Абдул-Малику, отряды которых расположились по соседству, у самых границ Дагестана; а горе-нарочные поперлись стокилометровым крюком едва не через Ингушетию. И шли опять же с устным донесением, будто вся радиосвязь у амиров враз испортилась, отказала…»

Сноровистый Пашка нашел выход из положения: скинул с себя утепленную куртку, накрыл ею сверху бесформенное сооружение из ранцев, спальников и двух автоматов. Сам же подлез где-то сбоку и запалил-таки проклятые спиртовые таблетки. Вылезти из «конуры» наотрез отказался, покуда не закипела вода для чая. Потом уж, обжигая руки о литровую алюминиевую посудину, появился повеселевший, взбодрившийся.

— Живем! Готовь мужики емкости с заваркой! — радостно вскричал он. Разливая кипяток в подставленные кружки, приговаривал: — Уж так и быть, с горячим обедом могу тут задержаться до завтра. Но не дольше!

Скоро все четверо пили свежий чаек, закусывали мясными консервами и твердыми, как камень галетами. На десерт был шоколад…

«А боле всего сбивает с толку последнее наблюдение, — медленно прихлебывая горячий напиток, мучительно копался в своих сомнениях Константин. — Я не дока по части техники или движков, но звук!.. Из шести, замеченных нами бэтээров, все нечетные, а именно: первый, третий и пятый — работали на неполных оборотах; ехали солидно, с запасом мощности; моторы звучали одинаково глухо, монотонно, без глубин и оттенков. А четные: второй, четвертый и шестой — гудели надрывно. И работа их дизелей также в равной степени была похожа, но сходство слышалось в другом: громкий гул разбавлялся звонкой высотой, цилиндры пели разноголосо и, кажется, один из глушителей грешил пробоиной. А вот «Уралы»… Нет, все три грузовика молотили однообразно, словно час назад прошли регулировку на одном и том же компьютере. Смешно и неправдоподобно! Этих устаревших монстров и на заводском-то конвейере так дотошно не тестируют. Но разве это не красноречивый намек на то, что по берегу курсировал всего один автомобиль? Похоже на то!.. Автомобиль — один, а бэтээров — два».

Майор обвел подчиненных долгим, изучающим взглядом. Побои на лице Артема Андреевича понемногу подживали, но вид у инженера был уставшим, измученным. Ризван Халифович выглядел не лучше. Дабы согреться, он накинул поверх куртки суконный халат табачного цвета, чалму натянул по самые брови, но и это не помогало — согнутую пополам фигуру трясло в ознобе; кожа рук, сжимавших кружку, из смуглой превратилась в сизую. Пашка Ниязов держался молодцом, да Костя догадывался, скольких усилий стоило южанину, родившемуся где-то средь жарких пустынь Средней Азии, терпеть дикий холод и не выказывать по сему поводу слабость.

«А загадочная слежка за группой, увенчавшаяся необъяснимым исчезновением тех, кто следил!! — вдруг осенило майора своевременно подоспевшее воспоминание новогодней ночи в кедровнике. — И не потому ли мы тогда остались живы, что по чьему-то гениальному плану должны были сначала перехватить курьеров, а потом проследить и доложить наверх о «нескончаемом потоке» техники, идущей из Грузии к Дагестану? Господи, неужели нас провели, словно мальчишек?!»

Он прикрыл глаза, отключил слух, на минуту забыл о донимавшем холодном ветре. Отгородившись от окружавшего мира, от медленно текущего времени, он сосредоточился и снова перебрал в голове все аргументы, настырно свидетельствующие в пользу только что всплывшей, жуткой гипотезы. «Да, похоже, не в Дагестане произойдет то, чего так опасался Серебряков, — подвел черту Константин, когда логические цепочки прочно сплелись в единый узелок противоречия. — Не может же разом нагрянуть столько чудесных до чрезвычайности обстоятельств и совпадений! Видно не обошлось тут без уловок чеченских гениев от стратегии».

Кружка его опустела, баночку из-под консервов он аккуратно закопал под снег. Пора было объявлять о своих непростых, горьких выводах, но что-то терзало, мучило…

Яровой еще раз внимательно вгляделся в лица товарищей. За пролетевшие одним мгновением восемь дней, он привык к этим людям, сроднился с ними. И с молчаливым трудягой Бергом, и с немощным, безобидным Чиркейновым… О Пашке и вовсе не стоило упоминать — с полуслова они понимали друг друга уж несколько лет. Потому-то в тяжело вызревавшем решении майор оставлял маленькую лазейку, эдакую для них альтернативу.

И в эту же минуту, словно одобряя наличие этой альтернативы, призывно заверещал аппарат спутниковой связи, неся долгожданную весточку из Центра. Пашка довольно потирал руки, когда Берг расшифровал сообщение и протянул блокнот командиру…

Костя быстро пробежал короткий текст:

/«Благодарю за хорошую работу. Сообщите время и координаты ближайшей к вам площадки. Серебряков»./

— Вот что, граждане, — повернувшись корпусом к коллегам, сказал он довольно громко, чтоб завывавшая метель не уносила слов в бесконечность белой мглы. — Не уверен в точности своих подозрений, но сдается: и нас, и Центр чечены водили за нос.

Все трое разом застыли, в немом удивлении глядя на командира. И пришлось ему, дабы не быть голословным, наспех и вслух повторить свои недавние мысли, наполненные тревогой и неудовлетворенностью.

— Что ж делать?.. — потерянно молвил старшина, когда офицер окончил рассказ. — Может быть, быстренько связаться с Центром и сообщить о подвохе?

По ходу Костиного монолога он припоминал каждую описываемую мелочь и, сердясь на собственную невнимательность, восторгался чужой прозорливостью.

— О чем сообщать-то? — уныло спросил Яровой. — Ни одного четко установленного факта. Одни предположения, основанные на крохотных деталях, интуиции и… музыкальном слухе. Нас, между прочим, для того сюда и отправляли, чтобы развеять сомнения, а мы… только добавили мути.

— Да, но нами, Константин Евгеньевич, упоминалось в донесениях Центру и о жалком вооружении той банды новичков, и о странностях, связанных с тремя курьерами, и о слежке за нами в ту ночь, — робко напомнил радиоинженер, профессиональная память которого до сих пор хранила тексты сообщений.

— Было дело, — стряхивая с бороды снег, покривился спецназовец. — Но загвоздка, Артем Андреевич, состоит в том, что нас с вами никто не собирается ставить в известность о намерениях Центра и действиях штаба Объединенной группы войск на Северном Кавказе. Боюсь, мы узнаем о результатах наших и их ошибок слишком поздно.