Основания новой науки об общей природе наций - Джамбаттиста Вико

VII. Седьмая и последняя из основных точек зрения нашей Науки – это Основания Всеобщей Истории. Она начинает с первого момента всех человеческих вещей Язычества, с первого Века Мира, протекшего, как говорили Египтяне, до них, т. е. с Века Богов. Тогда Небо начало господствовать на земле и оказывать людям великие благодеяния, как об этом говорилось в Аксиомах; начинается золотой Век Греков, когда Боги общались на земле с людьми, и началось это, как мы здесь видели, с Юпитера. Греческие Поэты правдиво поведали нам об этом первом Веке мира в своих Мифах о Всемирном Потопе и о существовании Гигантов в природе; тем самым они вполне истинно рассказали нам Основания Всеобщей Светской Истории. Но пришедшие позднее люди не могли проникнуть в Фантазию первых людей, основавших Язычество, в силу которой последним казалось, что они видят Богов; стал непонятен смысл слов «ниспровергать на землю», что значило «посылать под землю». И гиганты, которые жили спрятавшись в пещерах под горами (согласно позднейшим преданиям людей в высшей степени легковерных), были искажены до чрезвычайности, так как, по мнению таких пришедших позднее людей, гиганты нагромоздили друг на друга Олимп, Пелион и Оссу, чтобы изгнать Богов (первые безбожные Гиганты не сражались с богами, и не имели их вообще до тех пор, пока Юпитер не поразил их молнией) с Неба, поднявшегося в сознании еще более развитых Греков на несуразную высоту. Для первых Гигантов небо было на высоте горных вершин, как мы это вскоре покажем. Такой Миф был выдуман после Гомера и другими приписан Гомеру в «Одиссее»: во времена последнего достаточно было поколебаться одному Олимпу чтобы упали Боги, так как, по его словам в «Илиаде», они неизменно находятся на его вершине. В силу всех этих причин до сих пор не было оснований Всеобщей Светской Истории, а раз не было Рациональной Хронологии Поэтической Истории, то не было также и ее Непрерывности.

Итак, Метафизика, поскольку она рассматривает вещи во всех родах бытия, оказывается тем же, что и Логика, поскольку последняя рассматривает вещи во всех родовых понятиях, которые могут их обозначать. И как Поэзия до сих пор рассматривалась нами в качестве Поэтической Метафизики, посредством которой Поэты-Теологи воображали себе тела по большей части в виде божественных субстанций, так ту же самую Поэзию мы рассматриваем теперь в качестве Поэтической Логики, при помощи которой Поэты обозначали эти божественные субстанции.

Логика называется так от слова λόγος, что первоначально и в собственном смысле значит «сказание», fabula, и на итальянский язык переводится как favella. Сказание, fabula, Греки называли также μύϑος, откуда происходит латинское mutus, немой, так как оно зародилось в немые времена, как умственное (Страбон в одном золотом месте говорит, что оно существовало до устной, т. е. артикулированной речи); поэтому λόγος значит и «идея» и «слово». Чрезвычайно мудро Божественное Провидение установило это для тогдашних религиозных времен, так как, согласно вечному свойству Религий, важнее размышлять, чем говорить о них. Поэтому первый Язык в первые немые времена наций (как было сказано в Аксиомах) должен был начаться со знаков, или жестов, или тел, имеющих естественное отношение к идеям. Поэтому λόγος, или verbum, значит также «поступок» у Евреев, а у Греков означает также «вещь», как это заметил Томас Гатакер, «De Novi Instrumenti Stylo». Однако слово μύϑος дошло до нас также в определении «истинный рассказ» или «истинная речь», это была та естественная речь, о которой сначала Платон, а потом Ямвлих заявляли, что только на ней говорили когда-то в мире. Оба они, как мы видели в Аксиомах, говорили об этом по догадке, а потому и случилось так, что Платон напрасно ее разыскивал в «Кратиле» и подвергся за это нападкам со стороны Аристотеля и Галена. Ведь эта первая речь, речь Поэтов-Теологов, не была речью, соответствующей природе самих вещей: такою должен был быть Священный Язык, изобретенный Адамом, которого Бог допустил к Божественной Ономатезии{190bis}, т. е. к называнию вещей соответственно природе каждой из них; речь Поэтов-Теологов была Фантастической речью посредством одушевленных субстанций, по большей части – воображаемых божественных субстанций[104]. Так, например, они разумели и – первоначально немые – объясняли, указывая пальцем, что Юпитер, Кибела (или Берецинтия) и Нептун – это субстанции Неба, Земли и Моря, которые они представляли себе в виде одушевленных божеств и потому с чувственной истинностью считали их Богами. Этими тремя Божествами объясняли они (соответственно тому, что мы выше говорили о Поэтических Характерах) все то, что относится к небу, земле и морю. И так же художественно объясняли они виды других вещей, отнеся их к соответствующему Божеству, например, все цветы – к Флоре, все плоды – к Помоне. Это то же самое, хотя и в обратном порядке, продолжаем мы делать до сих пор со всеми духовными вещами, например со способностями человеческой души, со страстями, с добродетелями, с пороками, с науками и искусствами: о них мы составляем образы, по большей части в виде Женщин, и к ним сводим все причины, все свойства и, наконец, все явления, которые к каждой из них относятся, так как там, где мы хотим выделить из области нашего разума духовные вещи, нам должна помогать Фантазия, чтобы можно было их объяснить, и мы должны, как живописцы, придумывать для них человеческие образы. Но Поэты-Теологи, которые не могли воспользоваться пониманием, посредством более возвышенной и совершенно противоположной работы наделяли чувствами и страстями, как мы только что видели, тела, и притом столь огромнейшие тела, как небо, землю и море. Позднее, когда сила абстракции увеличилась, эти огромные фантастические образы уменьшились и были приняты за маленькие знаки. Метонимия ясно показывает незнание учеными этих до сих пор погребенных начал вещей человеческих: Юпитер стал таким маленьким и таким легким, что его несет летящий орел, Нептун плывет в хрупкой раковине по морю, Кибела сидит на льве.

Итак, Мифологии в настоящем смысле этого слова должны быть подлинным языком Сказаний (fabulae); таким образом, если Сказания, как выше было показано, – это Фантастические Роды, то Мифологии должны быть их подлинными аллегориями, это слово, как было замечено в Аксиомах, определено у нас как diversiloquium: поскольку оно обозначает по тождеству, а не по отношению (говоря языком схоластики – по возможности предицировать) различные виды или различных индивидов, охватываемых этими родовыми понятиями, постольку аллегория должна обладать одноименным значением, понимая под этим смысл, общий для всех ее видов и индивидуумов. Так, Ахилл – это идея храбрости, общая для всех Сильных, как Улисс – это идея благоразумия, общая для всех Мудрых. Таким образом, эти аллегории должны стать этимологией поэтического языка, которая даст нам их происхождение, построенное на одноименности, тогда как происхождение народной речи построено чаще всего на аналогиях. К этому мы можем добавить также определение самого слова этимология: оно значит то же, что veriloquium, как и сказание (fabula) было у нас определено как vera narratio – «истинный рассказ»[105].