Русская зима - Алексей Изверин

Ленка вдавила педаль скорости. Заурчавший двигатель метнул машину вперед, под колесами хрустнули обломки. Сразу же застучал пулемет, вбивая очередь в некстати высунувшихся мутантов.

Татьяна молчала.

Пронеслись слева горящие и раздолбанные постройки, из одного окна по пояс высунулся мертвый мутант со снесенным черепом, «Вепрь» подкинуло несколько раз на чем-то упругом и влажно чавкнувшем,

Запоздало я попытался включить систему обнаружения, но корпус вездехода блокировал большую часть излучений. Лешке было виднее сверху, колпак был прозрачный.

Пулемет еще раз зашелся в долгой очереди, несколько раз плюнул гранатомет, отправляя гранаты по сторонам.

Цвиркнули пули по лобовому стеклу, выбивая извилистые искры, сразу же метнулся ствол пулемета, окатив очередью груду мусора слева по курсу, перед поворотом. Что-то человекообразное выскочило из-за кучи мусора, вскинуло руки, и отлетело обратно. И сразу же осталось где-то позади. Ухнуло, за нами поднялся небольшой взрыв.

— Это гранаты? — Спросил я Таню. — У них есть гранатометы?

— Нет, нету. — Задумчиво ответила Татьяна. — Это смертник с бомбой, они так иногда поступают.

— Им же хуже. — Ответила Ленка, выжимая ток. — Следую к базе, да?

Татьяна как-то молчаливо кивнула, не разжимая губ.

Оторвались мы от поселка мутантов быстро. Связь заработала минут через пять, и Таня сразу же связалась со штабом.

— Нападение совершено не только на вас. — Ответили там. — Сейчас все наличные силы связаны боями под Ачинском. Вам предстоит выбираться самим.

— Боями? — Задохнулась Таня. — А что…

— Нападение на город. Большое войско мутантов атакует наш… — И снова зашипели помехи.

— Все слышали, ребята? — Повернулась к нам Таня. — И что теперь делать-то будем?

— Возвращаться. — Фыркнула Ленка. — Что, разве не ясно?

— Попробуем. — Пожала плечами Таня. К ней постепенно возвращалось самообладание. — Только не тем же самым путем. Вернемся через другие ворота. Лена, бери правее…

Первая разбитая машина встретила нас через пару километров.

Такой же «Вепрь», как и у нас. Но полностью выгорел, сошел с дороги, уткнулся в дерево. Прокопченный ствол пулемета задран в небо, что-то внутри еще дымиться…

— Не останавливайся! — Крикнул Лешка. — Не останавливайся, я живых не вижу! Давайте дальше!

Ленка уже нажала на тормоз, машина почти остановилась.

Внутри обломков что-то глухо рвануло, и корпус «Вепря» подпрыгнул, брызнул дымом и пламенем изо всех щелей, окутался языками огня.

Мина-ловушка.

Ленка нажала на газ, поворачивая руль. Наш вездеход медленно объезжал пылающий костер.

— Вот это да… Откуда у них мины? — Спросила Ленка.

— Сами мастерят…

Больше по дороге нам неприятностей не попадалось.

Створки ворот медленно поползли в стороны, ровно настолько чтобы проехать нам, не поцарапав бок. И едва вездеход очутился внутри, как ворота сражу же захлопнулись, едва не прищемив бампер.

— Таня! — Откуда-то сбоку к нам бежал капитан Фролов. — Таня, кто еще с тобой?

— Новенькие. — Как-то с сомнением глядя на Лешку, ответила Таня.

Фролов тоже быстро заглянул внутрь.

— Живы? Здоровы? Машина как? Сдавайте вездеход, и в казарму до особого! Тань, ты мне срочно…

— Постой, что случилось? — Таня выбралась из вездехода. — Это нападение?

— Сам пока что ничего не знаю! Через десять минут чтобы была у меня, сейчас времени нету! — Фролов мигом нырнул в какую-то неприметную дверку рядом со стеной, и был таков.

Таня сдавленно хмыкнула.

— Веди к тому синему зданию, с табло над воротами, видишь? Там сдаем машину. И давайте обратно в казарму… Ивановой я доложу.

Ленка быстро вывернула руль, и дала газ.

«Вепрь» бодро покатил к ангару.

Интро-4. Австралия, пустыня Симпсон.

За ночь снова шел снег. Еще бы — середина зимы, черт бы ее побрал…

Полковнику Джорджу Додсону было холодно.

Впрочем, холодно ему было уже лет сорок. Со времени окончания войны с русскими, еще с тех времен, как его отец, четырехзвездочный генерал американской армии Мэтт Додсон вернулся из этой проклятой страны снегов, как он пришел в дом их, милый уютный домик в пригороде Хьюстона. Соседи их и не подозревали, что живет тут не простой генерал, а сам Мэтт Додсон, человек, который делал политику США в последние десять лет, и который зачастую ее определял…

— Сын, — сказал генерал тогда, входя в дом. — Сын мой…

Джордж, тогда еще совсем маленький — что такое двенадцать лет тогда против неумолимых лет теперь? — выскочил из своей комнаты и помчался вниз, прыгая через ступеньки — он всегда так делал, это ему казалось взрослым, как-то по серьезному, а не так, как в детстве…

— Папка!

Генерал подхватил своего сына на лету, закружил по комнате. Холодный снег сыпался с его плеч на ковер, на стол и на кресла, мелькали лица матери и сестренки. Она тогда еще меньше его, пять лет…

Тогда Джордж впервые ощутил этот страшный холод, пробирающий до костей, от которого нет защиты…

— Папка, ты победил? Папка? А мы в Россию поедем? Москву уже разбомбили? А Кремль цел?

Мэтт Додсон грустно смотрел на сына.

А дальнейшие его слова поселили в маленьком Джордже тот самый холод уже навсегда.

— Нет, сынок. Мы отступаем, уходим из этой проклятой страны… Боже, храни Америку…

И что-то в мире Джорджа рухнуло.

Ведь как это раньше было? И в школе, и дома Джордж знал, что он гражданин Соединенных Штатов Америки, самой справедливой, сильной и вообще единственной державе на Земле, с волей который нужно считаться!

Конечно, не все было хорошо. Были и у них ошибки, как поддержка русского диктатора Салтина, и прочее тоже было, но это все были всего лишь маленькие ошибки, которые не имеют большого значения, не должны иметь… Ведь главное — это свобода, демократия, и первая в мире страна, граждане которой действительно стали свободными…

А теперь что получается? Что война проиграна, проиграна, проиграна…

И Джорджу стало холодно. Ему было просто холодно, тонкие острые щупальца вползли в душу мальчишки, свились в уютное гнездышко и остались там навсегда…

В те времена впервые пошатнулся гордые Звезды и Полосы. Он уже не отбрасывал тень на половину мира — он немножко замкнулся в себе…

Высоко в небе раздался гул. Черная тень снижалась, мчалась над снежной равниной, сметая снег с особенно высоких сугробов. Снегопад метнулся в стороны, как грубо раздернутые занавески.