Русич. Последняя битва - Андрей Посняков

Когда браконьер отошел, Раничев направился было к торговцу, да его опередили двое юношей подростков, купивших копченую утку. Оба темненькие, худые, похожие… ха! Да не просто похожие, а одинаковые, близнецы. Выбрав утку, долго расплачивались мелочью, Раничев уже заколебался ждать, от нечего делать, рассматривая какой-то несуразный наряд обоих парней. Оба были одеты в такие же куртки, как и на торговце дичью, с башлыками, на ногах – узкие коричневые штаны-чулки, башмаки лошадиной кожи. Вроде бы обычная одежда горожан, и Иван никак не мог вдумчиво уяснить, что же в ней несуразного, пока не сообразил – а одежка-то явно с чужого плеча! Ведь в эти времена не было магазинов готового платья, одежду шили, подгоняя под фигуру заказчика, оттого и сидела она, словно влитая, не как на этих… Иван пригляделся – ну да, точно, куртки ясно на три размера больше, и штаны морщинят. А уж башмаки… Один парень, кажется, даже прихрамывает. Странные ребятишки. Иван вдруг отчетливо сообразил, что уже где-то видел обоих юношей, ну точно видел… Темные волосы, темные глаза, тонкие черты лица… Ну конечно, видел, еще бы! На си-ди дисках, на календарях, на школьных тетрадках… Вылитые мальчики-солисты из подростковой группы «Tokio Hotel», только подстриженные! Да, очень похожи. Ну скоро они там расплатятся?

Раничев в нетерпении подошел ближе, сделав вид, что внимательно рассматривает перепелов. Не обращая на него никакого внимания, торговец тщательно пересчитывал мелочь – маленькие медные монетки, среди которых… Иван не поверил глазам! Нет, вот она, монета со свастикой!

Расплатившись, ребята направились к ратуше, весело переговариваясь меж собой – жаль, Иван не понимал, – смеялись. Конечно же, Раничев сразу же позабыл про куртку, вернее, быстренько ее надел, стараясь не потерять подозрительных подростков из виду. А те и не особенно-то спешили, смеясь, осмотрели ратушу – туристы, блин! – зашли в хлебную лавку, затем – в винную, в общем, накупили всяких вкусностей, подозвав мальчишку разносчика, попили воды и, дружно взглянув на солнце, направились к городским воротам.

Иван шел за ними по узким, мощенным булыжником улочкам, застроенным трех– и двух-этажными домами, тоже узкими, по фасаду – вряд ли длиннее трех метров. Чем дальше от центра, тем улочки становились грязнее, мостовая закончилась, под ногами зачавкала жирная, дурно пахнущая грязь, появились зловонные лужи, которые приходилось старательно обходить, впрочем, не это было главное – улочки-то были безлюдные, и парни вполне могли заметить преследование, поэтому Раничев расчетливо держался шагах в тридцати позади, а когда подростки сворачивали за угол, тут же ускорял шаг. Жаль, не знал немецкого. Сейчас бы догнал, потолковал с парнями – откуда у них нацистские пфенниги? – случай удобный, вокруг ни души, и вряд ли бы кто явился на крик о помощи – дураков нету. Подумав так, Иван словно бы сам наскреб на свою шею: позади послышались хлюпающие шаги, а впереди, вынырнув из какого-то вонючего переулка, материализовалась парочка гопников с увесистыми дубинками в руках. Иван быстро оглянулся – сзади, нехорошо улыбаясь, подходили двое с длинными блестящими ножами. Н-да, ситуация. Можно сказать, сам же и нарвался, не следовало шляться в столь изысканно дорогой куртке по таким безлюдным местам. Однако следовало разрядить ситуацию. Не говоря ни слова – а что говорить-то, все и так предельно ясно, – Раничев резко отпрыгнул в сторону и, оттолкнувшись от стены ближайшего дома, что есть силы вломил ногой в грудь неосторожно подошедшему сзади гопнику. Знал, при таком раскладе – четверо на одного – выиграть можно только напав первым. Что и проделал. Не ожидавший этакой прыти гопник, охнув, отлетел в сторону, упав спиной в грязь. Иван приземлился следом, выхватил из вражьей руки кинжал и сразу же напал на второго, не дожидаясь, пока подбегут на помощь дубинщики.

Раз! Два!

Сделав несколько выпадов, Иван раскровянил гопнику руку и, дернувшись в сторону, обернулся – те двое, с дубинами, сгруппировались грамотно – один впереди, другой сзади. Не шли рядом в столь узком месте, не мешали друг другу. Опытные… Иван не дожидался, когда подойдут. Сделав обманный выпад, резко развернулся, всадив нож в бок оставшемуся позади лиходею, и, оттолкнув его, со всех ног бросился прочь… Далеко не убежал – навстречу ему шагали еще двое. Один сжимал в руке короткий меч, второй – шестопер. Ситуация на глазах осложнялась. Раничев быстро осмотрелся – узкая улочка, запертые ворота, на вторых этажах домов – наглухо закрытые ставни из прочных досок. Гопники между тем приближались. Нож против пары дубин, меча и шестопера ну никак не катил, даже при всем воинском мастерстве Ивана, к тому же теперь лиходеи, видя судьбы своих сотоварищей, будут держаться куда как осторожней и действовать наверняка.

Иван посмотрел вверх, на маленький голубой кусочек неба, ухмыльнулся… Оп! И, подпрыгнув, уцепился руками за ставни стоявших друг против друга домов, благо расстояние вполне позволяло совершить такой трюк. Раскачался, с силой метнув тело вперед, и, перевернувшись через голову, приземлился далеко за спинами лиходеев! Не дожидаясь, пока те очухаются, снова бросился бежать, завернул в какой-то закоулок, сунул руку за пояс – а нож-то выпал! Жаль… Иван осторожно выглянул – а собственно, за ним никто и не гнался! Те двое – с мечом и шестопером – недвижные, валялись в грязи друг против друга, и меж ними, сжимая в руках кистень, спиной к Ивану стоял высокий человек в накинутом на голову капюшоне и, похоже, смеялся! Маячившие дальше дубинщики смотрели на него с явным страхом, мало-помалу смещаясь в сторону проулка.

Высокий вдруг хохотнул и сделал выпад, словно бы хотел дотянуться до этих парней. Разбойники вмиг нырнули за угол, исчезли, как и не было! Однако…

Мужчина вдруг обернулся – и Раничев узнал его – тот самый неприятный красномордый тип с маленькими глазками и челюстью кирпичом, браконьер!

Увидев Ивана, тип к нему и направился. Остановился, что-то быстро сказал, кивая на поверженных гопников. Раничев хоть и не знал хорошо немецкий, да понял – пора отсюда сваливать, пока не появились стражники или пылающие жаждой мщения сотоварищи лиходеев.

Как-то само собой получилось, что они пошли вместе. Иван и этот неприятный на вид тип. Шагали быстро, миновали небольшую площадь, свернули в какой-то переулок, где их едва не облили помоями, выплеснутыми с верхнего этажа, и наконец вышли на какую-то мощеную улочку, выглядевшую вполне ухоженной и чистой. По ней даже неспешно прогуливались люди: хорошо одетые люди – отороченные мехом и расшитые серебром длинные суконные куртки, узкие разноцветные штаны, береты, модные башмаки – «медвежья лапа» – мужчины, женщины, дети. Разговаривали, смеялись, раскланивались друг с другом, заходили в лавки. Прямо идиллия какая-то! А вернее, городской район, принадлежащий определенному ремесленному объединению – цеху – суконникам, кузнецам, булочникам, оружейникам, ювелирам, да мало ли… Такие райончики обычно патрулировались не только городской стражей, но и милицией – цеховым ополчением, – относящейся к порученному делу куда как тщательней стражников.

На испачканного в грязи Раничева косились, да и шагавший чуть впереди спутник его одежкой своей тоже, надо думать, не вызывал особо положительных эмоций у добропорядочных бюргеров. Впрочем, кое-кто с ним раскланивался, и красномордый верзила тоже кивал в ответ! Ну надо же…