Дело о черной вдове. Записки следователя - Александр Ковалевский

– Ну что ж, – пожал плечами Ползучев, – так и отметим в обвинительном заключении, что вместо раскаяния в совершенном преступлении ты угрожал следователю.

– Какое раскаяние? В чем?! – возмущенно выкрикнул Игорь. – К твоему прокурорскому сведению, существует такое юридическое понятие, как презумпция невиновности. И в нашей Конституции, которая является Основным Законом, записано, что человек считается невиновным, пока его вина не будет доказана в законном порядке и установлена обвинительным приговором суда, а обвинения не могут основываться на доказательствах, полученных незаконным путем. Или для особо важных следователей законы не писаны? – с сарказмом осведомился он.

– Если ты и в суде будешь так выделываться, как сейчас, тебе ни один адвокат не сможет помочь, – предупредил Ползучев.

– Я никаких преступлений не совершал и потому адвокат мне не нужен. А от ментовско-прокурорского произвола я и сам могу себя защитить, – решительно заявил Игорь.

– Ну что ж, обвиняемому у нас обеспечивается право защищать себя лично, – согласился Ползучев. – Только учти, тем, кто не признал свою вину, суд дает по максимуму. Так что у тебя одна возможность облегчить свою участь – это чистосердечное раскаяние и активное содействие следствию в изобличении других участников преступления. Меня в первую очередь интересует твой шеф Черкасов как организатор заказного убийства. Дашь показания против него, это зачтется тебе как активная помощь следствию, а я в свою очередь постараюсь, чтобы ты отделался условным сроком. В общем, я делаю тебе предложение, от которого ты не можешь отказаться.

– Условный, говоришь? Ну да, у нас ведь самый гуманный в мире суд – ни за что много не даст, – усмехнулся Игорь. – Все с тобой ясно, «важняк». Раскрыть это заказное убийство тебе не светит, вот ты и решил все повесить на первых попавших под руку, то бишь на меня с Купреяновым, так удачно задержанных доблестной охраной на месте преступления. А поскольку Черкасов наш непосредственный шеф, ты его и записал в организаторы. Только вот с заказчиком как будешь выкручиваться? Ну что это за раскрытие заказного убийства без заказчика? Впрочем, я догадываюсь, кто у тебя пойдет по делу заказчиком – погибшая Кузьменко. Она заказывала слежку за Баранниковым, стало быть, она и заказчица убийства. Дедуктивный метод, так сказать, в действии, а ты у нас прям Эркюль Пуаро, Шерлок Холмс и Мегрэ в одном флаконе, – язвительно заметил он.

– Твоя ирония сейчас совершенно неуместна. Ты принимаешь мое предложение или нет? – нервно осведомился Ползучев.

– Какое? Оговорить Черкасова? Да пошел ты с такими предложениями сам знаешь куда, – сказал как отрезал Игорь.

– Я знаю, куда ты сейчас отправишься, – сквозь зубы процедил Ползучев и вызвал конвоира.

* * *

По возвращении в прокуратуру следователя Ползучева ждал неприятный сюрприз. Объявленный им в розыск Михаил Черкасов объявился сам, но не с явкой с повинной, а с «наездом». Неожиданный визит главного подозреваемого, который буквально ворвался к нему в кабинет, застал «важняка» Ползучева врасплох. Теоретически он должен был немедленно арестовать Черкасова, но, столкнувшись с ним лицом к лицу, Юра сейчас не мог проявить свою власть. Наоборот, это Черкасов припер его к стенке. Пока Ползучев в СИЗО склонял Игоря Еремина к сотрудничеству со следствием, Черкасов в канцелярии городской прокуратуры официально зарегистрировал заявление о неправомерных действиях старшего следователя Ползучева, повлекших смерть незаконно задержанного Павла Купреянова.

Когда секретарь канцелярии показала ему это заявление, Юру прошиб холодный пот – если откроется, что он подделал протокол допроса Купреянова, за это можно и под статью угодить…

– Да я сам в шоке из-за того, что он себе вены вскрыл, – лихорадочно соображая, как ему выкрутиться из этой щекотливой ситуации, оправдывался он перед Черкасовым.

– А ты в курсе, что в Уголовном кодексе есть статья за доведение потерпевшего до самоубийства? – буравя взглядом вжавшегося в кресло «важняка», спросил Черкасов. – Если это было, конечно, самоубийство, а не убийство, что я обязательно выясню.

– Михаил, привет! – окликнула его заглянувшая в кабинет Зоя Василевская. – Хорошо, что я тебя застала. Прокурор поручил мне провести проверку по твоему заявлению.

– Привет, Зоя! – отозвался тот. – Вот как раз беседую по душам с вашим важным следователем, как так получилось, что после его допроса Пашу Купреянова нашли в камере мертвым.

– Я к нему по тому же делу, – сказала Зоя. – Юра, – обратилась она к Ползучеву, – и я, и Михаил Александрович, с которым ты, я вижу, уже успел познакомиться, хорошо знали Павла Купреянова – мы работали с ним в одном райотделе, и, поверь мне, Павел был мужественным человеком и не стал бы резать себе вены из-за того, что его посадили в ИВС. Что такого экстраординарного могло произойти у тебя на допросе, что он решил свести счеты с жизнью?

– Все, что касается расследования данного уголовного дела, ни вас, уважаемая Зоя Юрьевна, ни тем более Михаила Александровича, с которого, кстати, я должен взять подписку о невыезде, поскольку он проходит по этому делу в качестве подозреваемого, я знакомить с материалами досудебного следствия не имею права. Тайна следствия, знаете ли. А следователь является процессуально независимым лицом, так что давить на меня не нужно, – приосанившись, ответил Ползучев.

– Юра, вот только мне не надо рассказывать про свою процессуальную независимость. Мы с тобой все же коллеги, – напомнила Зоя. – Но если ты решил стать в позу, я сейчас иду к Щепкину и прошу, чтобы он передал это уголовное дело мне. Прокурор, как ты знаешь, имеет право передавать уголовное дело от одного следователя другому с обязательным указанием оснований такой передачи. Необъяснимое самоубийство Купреянова после твоего допроса, думаю, достаточное основание отстранить тебя от дальнейшего расследования. Ну что, мне идти к прокурору? – спросила она.

От перспективы, что сфабрикованное им дело передадут на расследование дотошной Василевской, Ползучева бросило в жар.

– Зоя Юрьевна, я Михаилу Александровичу уже сказал, что недозволенных мер ведения следствия к Купреянову никто не применял. В ИВС его, как бывшего сотрудника милиции, поместили в отдельную «ментовскую» камеру. Ну кто же мог знать, что он ночью незаметно от контролеров и сокамерников вскроет себе вены? В ИВС уже провели служебное расследование, и за допущенный суицид все виновные понесли наказание. От меня-то что вы хотите? Я ж не Господь Бог, воскресить вашего Купреянова не могу, – беспомощно развел руками он. В голове у него уже созрел план, как выйти сухим из воды, а заодно отомстить Черкасову за пережитое унижение, когда его, старшего следователя прокуратуры по особо важным делам, в его же собственном кабинете допрашивал какой-то отставной подполковник милиции.

– От тебя мы хотим услышать правду, и ничего, кроме правды, – сказал ему Черкасов.

– Юра, может, у тебя есть какие-то версии того, что случилось с Купреяновым? – спросила Зоя.

– Версии есть, но при гражданине Черкасове, который, повторяю, проходит по этому делу в качестве подозреваемого, я не могу их с вами обсуждать, Зоя Юрьевна, – ответил Ползучев.