Степной найдёныш. Сюзи. Кларенс. Кресси - Фрэнсис Брет Гарт

лишь бы оградить вас от беды. Теперь я могу сказать вам, что отчаянно завидовал бедняжке Сюзи — так жаждал я хоть чуточки вашего внимания, хотя бы на миг. Вы могли бы сделать со мной все, что вам заблагорассудилось бы, и я был бы счастлив — гораздо более счастлив, чем мне довелось быть с тех пор. Я признался вам в этом теперь, миссис Пейтон, потому что вы усомнились, на вашей ли я стороне, но я давно уже мечтал высказать вам это, заверить вас в своей готовности сделать все, что бы вы ни пожелали — все, все! — и быть на вашей стороне и подле вас и теперь и всегда!

Кларенс был так увлечен, так серьезен, а главное, так ужасающе и блаженно счастлив, дав наконец волю своим чувствам, он улыбался так естественно и непринужденно, с такой смешной наивностью забыв о своих двадцати двух годах и каштановых вьющихся усиках, смотрел на нее с таким огнем в грустных, молящих глазах и так влюбленно протягивал к ней руки, что миссис Пейтон сперва окаменела, затем покраснела до корней волос и, наконец, быстро оглянувшись, поднесла к лицу носовой платок и рассмеялась, как юная девушка.

Однако Кларенса это ничуть не обескуражило — решив, что иначе она и не могла встретить его слова, он искренне присоединился к ее смеху и добавил:

— Все это правда, миссис Пейтон, и я рад, что открылся вам. Вы не сердитесь?

Однако миссис Пейтон уже опять стала серьезной, и, быть может, в ее душе вновь шевельнулись прежние опасения.

— Разумеется, я никак не могу возражать, — сказала она, строго взглянув на него, — против того, чтобы симпатию к подружке вашего детства вы распространили и на ее родителей, как не могу возражать и против того, чтобы вы были с ними не менее откровенны, чем с ней.

Его выразительное лицо омрачилось, счастливая улыбка исчезла. Это испугало миссис Пейтон и привело ее в недоумение. Упоминание имени любимой не могло так смутить влюбленного, и подобная перемена говорила скорей о нечистой совести. Если его импульсивная речь была бессознательно (или даже сознательно) продиктована страстью к Сюзи, почему он был так потрясен, когда она назвала ее имя?

А Кларенс, чье волнение объяснялось тем, что он внезапно вспомнил, как Сюзи обманывает женщину, устремившую сейчас на него испытующий взор, готов был покончить с ненавистной для него ложью и открыть все. Быть может, если бы взгляд миссис Пейтон стал мягче, он так и поступил бы, существенно изменив ход этого повествования. Но, к счастью, дорогой читатель, человеческие слабости нередко приходят на помощь романисту, и Кларенс, руководствуясь только инстинктивной симпатией юности к юности, противостоящей зрелости и опыту, не воспользовался этой минутой, тем самым избавив автора настоящей хроники от большого затруднения.

Однако чтобы замаскировать свое смущение, он поспешил высказать другую, давно занимавшую его мысль и пробормотал:

— Сюзи! Да, да! Я хотел поговорить с вами о ней.

Миссис Пейтон затаила дыхание, но молодой человек продолжал, хотя и запинаясь, но с видимой искренностью:

— Вы поддерживали отношения с кем-нибудь из ее родственников с тех пор… с тех пор, как вы ее удочерили?

Вопрос этот казался вполне естественным, хотя миссис Пейтон и ожидала совсем другого.

— Нет, — ответила она равнодушно. — Ближайшая ее родственница — жена ее покойного дяди — дала письменное согласие на удочерение Сюзи, и само собой разумелось, что всякие дальнейшие отношения между ними полностью прекратятся. Нам возвращение к прошлому не казалось необходимым, а Сюзи никогда не высказывала подобного желания.

Она помолчала, вновь устремив на Кларенса проницательный взгляд красивых глаз.

— А вы знакомы с кем-нибудь из них?

Однако Кларенс к этому времени достаточно овладел собой и сумел непринужденно и с полной искренностью ответить отрицательно. Миссис Пейтон, все еще не спуская с него глаз, добавила не без умысла:

— Впрочем, теперь это не имеет ни малейшего значения. До ее совершеннолетия ее законными опекунами являемся мы с мистером Пейтоном, и мы без труда сумеем оградить ее от опрометчивости, как ее собственной, так и других, или от глупеньких фантазий, которые порой свойственны молоденьким и неопытным девушкам.

К величайшему изумлению миссис Пейтон, Кларенс, выслушав ее, испустил несомненный вздох облегчения, и на его лице вновь засияла счастливая мальчишеская улыбка.

— Я этому очень рад, миссис Пейтон, — от души произнес он. — Кто лучше вас способен понять, что полезнее для нее при любых обстоятельствах? То есть я вовсе не хочу сказать, — прибавил он поспешно, соблюдая лояльность по отношению к подруге детства, — что считаю ее способной пойти наперекор вашим желаниям или совершить заведомо дурной поступок. Но она же так молода и наивна! И совсем еще дитя — не правда ли, миссис Пейтон?

Было забавно и все же странно слушать, как это наивнейший юноша рассуждает о наивности Сюзи. К тому же Кларенс говорил с глубочайшим убеждением, так как в присутствии миссис Пейтон успел совершенно забыть, что еще совсем недавно Сюзи показалась ему взрослой женщиной, гораздо старше его самого. Однако миссис Пейтон продолжала вести наступление на прежние позиции Кларенса, какими они ей представлялись.

— Да, возможно, она выглядит несколько более юной в сравнении с Мэри Роджерс, гораздо более сдержанной и спокойной девушкой. И все же Мэри очаровательна, мистер Брант, и я в восторге, что она гостит у нас. Какие у нее чудные темные глаза и какие прекрасные манеры! Она получила превосходное воспитание, и нетрудно заметить, что ее родные принадлежат к самому избранному обществу. Я собираюсь написать им, поблагодарить их и попросить, чтобы они разрешили ей остаться у нас подольше. Вы, кажется, говорили, что незнакомы с ними?

Однако Кларенс, внимательно и с восторгом разглядывавший изящные вещицы, придававшие будуару такую прелесть, при этих словах с виноватым видом посмотрел на красавицу хозяйку и произнес «нет» с таким непритворным равнодушием, что она снова растерялась. Мэри его не интересовала — это было очевидно.

Миссис Пейтон решила пока больше ни о чем его не расспрашивать, и беседа вскоре коснулась книг, разбросанных по столикам. Оказалось, что молодой человек знает их гораздо лучше, чем она, и столь же свободно рассуждает о других, ей вовсе не известных. Она с удивлением заметила, что черпает новые сведения у этого мальчика, который, впрочем, теперь словно повзрослел и говорил уже совсем иным тоном, веско, как человек, прекрасно знающий предмет. Нет, в своем деревенском уединении она решительно отстала от века! Таковы плоды одиночества, подумала она с горечью, плоды того, что муж вечно занят