Маленькие радости - Оливия Уэдсли

Тони погладила ее и нежно поцеловала.

– Да хранит тебя Бог, – снова прошептала Жоржетта во сне.

Успех уменьшает наполовину возраст женщины и увеличивает вдвое ее привлекательность.

Бальзак

Потом жизнь потекла, как раньше, Тони раз или два подумала, что де Солн придет, но он не приходил, и по прошествии двух недель она перестала его ждать.

Однажды днем она очень поздно вернулась с репетиции в кабаре и взбиралась по расшатанным ступеням медленнее обыкновенного.

Когда она подошла к собственной двери, чудесный запах донесся до нее. Она тихо стояла, вдыхая аромат с восторгом. Одна из вещей, по которой она сильно тосковала, были духи, пудра и другие благоухающие предметы, которые так любят женщины.

– Английский сад, – сказала она громко, и действительно запах роз и шиповника, казалось, наполнял воздух.

Наконец, вспомнив о чае, который она еще должна приготовить, и об измученной Жоржетте, которая, вероятно, как раз уже поворачивает на свою улицу, она оставила небесный аромат и открыла дверь.

Когда она вошла, де Солн вышел вперед. На столе, позади него, Тони увидела массу роз, вставленных в кувшин для умывания. Вся комната была полна ими.

– Это вы принесли? – крикнула она.

Де Солн улыбнулся ей в ответ.

– Я сказал сам себе: вы англичанка, значит, розы и чай, я принес первое, и я жду, – он посмотрел на браслетные часы, – почти уже час – второго.

– Я сейчас приготовлю, ровно через минуту, – сказала Тони с веселым раскаянием.

Де Солн следил за ней, пока она разжигала машинку, и, когда она пошла за занавеску, чтобы взять воду для чайника, он окликнул ее.

– Я всю воду взял для цветов.

– Это не то, – отозвалась Тони, – вода для чайника в специальной бутылке.

– Я принес сюда бутылку и вылил из нее воду. Я обследовал спальню, – признался де Солн. – Я думал, что вы, вероятно, там держите вазы для цветов.

– Вы не могли поверить, – сказала она, искусно нарезая тартинки, – что мы не имеем их – я и Жоржетта. Бедные люди не имеют таких вещей. Мне всегда смешно, когда я читаю в романах о «скромной комнате», лишенной всякой мебели, но зато в ней всегда есть несколько нарциссов, трогательно всунутых в банку из-под варенья. В той же главе их обыкновенно освещает солнце «снопами золотых лучей», – слегка засмеялась она. – В действительной жизни потерявшие всякую надежду владельцы этих «лишенных всякой мебели комнат» лишены даже возможности вспомнить, что существуют такие вещи, как «нарциссы и снопы золотых лучей». Каравай хлеба явился бы для их глаз большим праздником, чем все банки из-под варенья на свете.

Она приготовила чай и налила три чашки.

– Для кого третья?

– Для моей подруги Жоржетты, которая живет со мной вместе. Она тоже работает в кабаре под именем «Прекрасная Мило».

– А вы под названием «Маленькая Мишель»? Сколько унижения в обоих титулах!

– Не правда ли? – согласилась Тони, снова улыбаясь.

– Вы должны чаще улыбаться, – заметил де Солн.

Он снова сел на сундук, пил чай, был очень доволен и чувствовал себя прекрасно.

– Я бы пришел раньше, – продолжал он, – но я был болен. Мои внутренние дела так же плохи, как и внешние. Я думаю, что и те и другие нуждаются в переделке.

– Я очень огорчена.

– Неужели? Значит ли это, что вы меня хоть немного вспоминали?

– Я вас вспоминала очень часто, но не думала, что придете.

– Ах вы, маленькая недоверчивая особа, – ответил де Солн.

Выпив свой чай, он отодвинул чашку и смотрел серьезными глазами на Тони.

– Я должен вам что-то сказать, – сказал он наконец, – нечто такое, что я открыл с тех пор, как встретил вас, и что вы должны узнать.

– В чем дело? – спросила Тони, глядя ему в глаза.

– Это ваша тайна, – сказал он очень мягко. – Я не старался узнать ее, но все же угадал, когда вы мне тогда ночью сказали ваше имя.

– Вы думаете… вы думаете?

– Я знаю, что Роберт любил вас. В тот последний день во Флоренции он сказал мне: «Вы должны познакомиться с Тони». Это имя, ваши вопросы, ваше упоминание, что вы живете в Париже семь лет… Я мог догадаться, вы видите.

Он встал и, хромая, прошел маленькое расстояние, разделявшее их.

– Больше чем когда-либо, не позволите ли вы мне помочь вам теперь, ради Роберта?

Тони смотрела на него.

– Что вам Роберт сказал тогда, в последний раз? – Он понял, что она даже не слышала его последнего замечания.

Он отошел и снова сел.

– Я встретил его, когда он ехал домой, и он зашел ко мне ненадолго. Я думаю, что мы впервые стали друзьями пятнадцать лет тому назад. Роберт тогда жил в Париже. Он был, разумеется, потрясающе популярен, но находил время, чтобы дружить со мной. Я думаю, что впоследствии мы стали друг для друга единственными друзьями. До Флоренции я его не видел в течение двух лет. Мгновенно я почувствовал, что он изменился, и я спросил его о причине перемены. Он посмотрел на меня – вы знаете его взгляд и манеру проводить рукой по волосам – и сказал: «Это потому, что я очень счастлив». Он рассказывал мне, что вам только восемнадцать лет и что он вас любит так, как за всю свою жизнь не любил ни одну женщину. Если бы я остался во Флоренции, я бы в тот же вечер пришел навестить вас. Он очень хотел этого, но я должен был уехать. Я узнал о его смерти только неделю спустя и тотчас же помчался обратно во Флоренцию, но лишь для того, чтобы узнать, что ваши родные приезжали и что вы уехали с ними.

– Я убежала. Моя жизнь до появления Роберта была похожа на тюрьму. Меня хотели взять и посадить снова в ту же тюрьму, которая теперь стала бы в такой же мере местом позора, как и одиночества. Они, мои родственники, не могли простить Роберту, а я – простить им. Я убежала сюда, работала, и вот вы видите меня. Вот и все.

Де Солн смотрел на нее.

– Теперь я буду смотреть за вами.

Он взял с дивана журнал, открыл его и передал Тони.

Она взяла его, несколько удивившись.

Это был иллюстрированный журнал, и на открытой странице был помещен еженедельный рисунок. Тони поймала себя на том, что разглядывает карикатурное изображение де Солна, стоящего рядом с очень красивой женщиной. Снизу было подписано: «Злободневный юмор – красавица и чудовище».

Она подняла глаза.

– Не понимаю, – сказала она.

– Это ясно как день. Этот рисунок изображает мою невесту и меня. Вы будете рисовать такие карикатуры.

– Я? – Она рассмеялась.

– Бесспорно. Вы умеете рисовать моментальные карикатуры, что в тысячу раз труднее, чем эти рисунки.