Слепое пятно - hey jenn

Несколькими движениями пролистываю книжку до первой буквы его имени. Одиноко стоит последним в списке. Сердце начинает биться быстрее. Хочется подготовить какой-то сценарий диалога, придумать красивую подводку для разговора двух душ. Но чем дольше я медлю, тем сильнее внутреннее сопротивление.

Первый гудок. Второй. Переадресация звонка. Женский голос, который я даже не сразу принимаю за автоответчик: он говорит на английском, другая запись и тон. Непривычная для Италии.

Смысла нет. С трудом выдыхаю и сбрасываю вызов. Вижу, как меняется выражение лица у Клэр: уголки губ медленно опускаются вниз, стирая с её лица теплую улыбку. Взгляд девушки по-прежнему полон гордости за меня, но теперь в нем проявляется что-то ещё. Тоскливое. Удрученное. На миг даже испуганное.

— Что это? — смотрю на неё, словно она единственная, кто может дать этому объяснение.

— Он уехал из Италии, — Клэр заводит кончик языка под верхнюю губу: я уже привыкла, она всегда так делает, когда о чем-то задумывается. — Скорее всего в Англию, потому что это не типичный американский акцент. Оператор всегда отвечает на местном языке, если вызов в роуминге.

Откидываю голову назад и вжимаюсь в кожаное сидение автомобиля. Хочется провалиться в него, спрятаться от всех окружающих глаз, потеряться. В груди что-то болезненно горит, во рту стоит горечь разочарования. Он даже не предупредил: ничего не объяснил, просто улетел, не попрощавшись.

«Словно я всё придумала и его никогда не было на самом деле».

— Кажется, — усмехаюсь, несмотря на неприятные ощущения в душе, — это называется уйти по-английски.

— Ты как? — голубые глаза излучают легкий страх и глубокое сожаление — она переживает за меня.

— Не очень, — тепло улыбаюсь Клэр, скидываю сапоги с ног и поднимаю их на кресло, — но это пройдёт. Себя ведь нужно любить больше?

Уголки пухлых губ приподнимаются вверх. Она довольно кивает и мягко треплет меня по волосам, электризуя прямые пряди.

— Спасибо, что настояла на своем и убедила приехать сюда. Мне нужно было увидеть, — ближе пододвигаю колени и крепко обнимаю, — что в его планах не стояли разговоры со мной, прощание или объяснение чего-либо. Нет смысла страдать и думать о том, кому до этого нет дела. За кофе?

— И чизкейками, — Клэр улыбается и заводит машину, не медля в повороте на центральную улицу.

Перед глазами всплывает картина того дня, когда я уронила сигареты в лужу, а он молча наблюдал за мной. Тогда мне было тепло, несмотря на колкий ветер и холодный дождь. Сейчас погода лучше, но ощущения уже не те.

«Но я знаю, что это не навсегда. После самой темной ночи всегда наступает рассвет, после плохого дня точно придёт праздник».

26 — смородиновые булочки

Полтора года спустя.

Воскресенье. Вечер.

У меня все хорошо. Провела с Эммой и семьей Моретти зимние праздники: мы вместе съездили на Монблан, оставили друг другу лучшие из рождественских подарков — семейную атмосферу и теплые воспоминания. Линда вышла замуж за Микеланджело: они хорошо смотрятся вместе, устраивают друг другу романтические сюрпризы и выглядят счастливыми.

Эмма уже почти полноценно говорит. Я понимаю её речь, на лето договорилась забрать к себе. Незадача в том, что ещё не очень понимаю куда именно. Юная Моретти называет меня мамой: от этого в моей душе каждый раз распускаются цветы. К Линде обращается по имени, но её это не тяготит — она всё понимает. И я несказанно рада, что наша с Миком дочь растёт в любви и принятии.

Продала старую квартиру. Словами не описать, насколько тяжело это было — люди не любят квартиры с громкими и некрасивыми историями, но покупатель всё-таки нашелся. Полученные деньги одиноко лежат на карте: я не знаю, где буду завтра. Понимаю, что переросла родную Флоренцию и хочу выбраться за пределы Европы, но так и не нашла стоящей замены.

Сегодня у меня вылет. Сижу у самого выхода на посадку и думаю над тем, как бесконечно удивительна жизнь. Ещё вчера я действую во вред себе, валяюсь в бесконечной депрессии и тревоге, хочу оборвать свои мучения самым страшным способом. Сегодня трепетно жду самолёта, улыбаюсь и перечитываю деловую переписку на почте. Полгода назад меня пригласили сезонным лектором в Лондонский университет археологии.

Это частая практика: если тебе есть, что рассказать, объяснить и передать новому поколению профессионалов, то однажды на твою почту точно прилетит заветное письмо. Раньше я отправляла подобные предложения в спам, ставила их на автоудаление и избегала всеми силами, но теперь всё изменилось.

Я изменилась.

Ушла из экспедиций. Стала искать себя в новом. Перестала бояться мужчин и близости с людьми. Не помню, когда в последний раз страдала от панических атак, охотно отвечаю на поставленные вопросы, даю интервью и говорю «да» жизни и всему, что звучит интересно. Университет анонсировал мои лекции за полгода: сразу же после обоюдного согласия. И вот, месяцы спустя, пришла весна: завтра в 11 часов утра пройдёт моё первое выступление перед англоязычными студентами.

Из мыслей меня вырывает трель уведомлений — Клэр с другого конца земли проснулась.

Клэр

«Ты ещё не вылетела? Я успела? Все будет хорошо, ни о чем не переживай. Прилечу к тебе сразу, как выздоровею. Поспи в самолете. В том, что ты завтра будешь на высоте, не сомневаюсь!»

Её сообщения вызывают чувство любви. За последнее время она стала для меня по-настоящему близким другом: почти единственным человеком, с которым я честно разделяю все свои мысли и секреты.

«Родные люди приходят в тяжелые и странные периоды жизни, из самых неожиданных и необычных мест. Оттуда, откуда точно не ждешь».

Подтверждаю доставку фруктов и пары аптечных лекарств для Клэр. Знаю, что о ней есть кому позаботиться и, скорее всего, её холодильник уже ломится от подобных презентов, но мне все равно хочется показать свое участие. Потому что мы дружим, потому что мне не все равно, потому что я за неё беспокоюсь.

Мик

«Через девять минут начнётся посадка. Мы ещё в аэропорту. Эмма хочет посмотреть, как ты взлетаешь. Если вдруг рейс отменят, то мы тебя заберем. Не волнуешься? Ты всё-таки давно не летала»

Пирс

«Всё хорошо. Спасибо, что вы у меня есть. Как будете дома, сразу положи мелкую спать. Линда много сил вложила в её режим»

Микеланджело, его родители и наша дочь проводили меня до аэропорта. Мы много обнимались, говорили и целовались. Они всё еще тут, ждут моего вылета по другую сторону здания.

«Раньше я думала, что после смерти отца у