А. Смолин, ведьмак - Андрей Александрович Васильев

как, может, попробовать найти, где мачеха живет. Ну, если жива до сих пор — продолжал тем временем парень свой рассказ — Но далеко от кладбища отойти не могу, даже в чужом теле. Тут мое место теперь.

— Может, оно и к лучшему? — предположил я — Лет-то, похоже, прошло немало. Даже если найдешь ты ее — и что?

— Так убью — просто и буднично произнес он — Я и живым время от времени то и дело мечтал, чтобы она умерла, а теперь мечтать не интересно. Теперь убить хочется. Ее, и еще кого-нибудь.

И я как-то так сразу ему поверил. Это — убьет. Просто так, для удовольствия.

— Ладно, поболтал бы еще, но времени нет. Мне к вашему Хозяину надо спешить, он меня давно ждет — сообщил ему я — Так что ты все же Орепьева позови.

— Через два пролета крайний слева прут решетки снимается, его цветочники выпилили — ткнул пальцем влево мальчишка — Тебе внутрь попасть надо? Ну, и чего бегать туда-сюда, как на физкультуре? Только потом обратно вставь как было, хорошо?

«Цветочники», надо полагать, это те предприимчивые ребята, которые ночью с могил забирают ту флору, которую туда днем посетители положили. Что же до проявления заботы о них со стороны этого мальчугана… Не думаю, что дело в его доброте или бескорыстии. Сдается мне, он их телами время от времени пользуется. И мне точно не хочется знать о том, что именно он творит, в них попадая. Многовато у него внутри мрака. Ой, многовато.

Я шагал по кладбищенским аллеям, надеясь на то, что верно иду. Два раза я тут бывал ранее, потому кое-какие ориентиры в памяти всплывали, но не все. Все же времени прошло немало. Старое кладбище, большая территория, тут поневоле заплутаешь.

Хотя вроде, все так. Мимо вот этого склепа, невесть как уцелевшего в тридцатые годы, когда в центре города рушили все, что напоминало о старом режиме, я точно тогда проходил. И этого ангела Смерти, вроде, тоже. Впрочем, тут такие ангелы вон, через могилу стоят. Типовая скульптура, обычная для конца 19 — начала 20 веков. Еще считалось хорошим тоном что-нибудь жалостливое внизу написать, причем в стихах.

Чем сильнее я углублялся на территорию кладбища, тем чаще на пути встречались призраки, причем почти каждый из них со мной церемонно раскланивался. Исключение составляли мордатые военные в призрачных кителях, они большей частью меня игнорировали, как видно, из-за штатского вида. Впрочем, попадались и такие, которые прикладывали ладони к фуражкам или же приветственно махали треуголками.

Ну, а после все и вовсе устроилось наилучшим образом. Повернув на очередную аллею, я увидел знакомую фигуру в зеленом сюртуке, несомненно, меня и поджидавшую.

— Досточтимый Ходящий близ Смерти, рад приветствовать вас в наших палестинах — чиновник местного Хозяина склонился в поклоне — Заждались, заждались.

— Мое почтение, Самсон…ээээ… Не знаю, как по батюшке — шаркнул ножкой и я — Увы, но возникли определенные проблемы с тем, чтобы попасть внутрь. Ворота, видите ли, закрыты.

— Так реконструкция — заулыбался призрак — Да-да, милостивый государь. Выделили, знаете ли, фонды, хватило и на дорожки новые, и на ворота…

— И, наверняка, на новый «бентли» кое-кому — влез в нашу беседу лысоватый толстяк, стоявший неподалеку — Представляю себе, какой на этом тендере был «откат».

— Но я имел в виду другое — нехорошо глянув на мигом притихшего толстяка, продолжил Орепьев — Наш повелитель желал вас видеть еще о прошлый год, так-то. Но вы, насколько нам стало известно, изволили в Европы отбыть. Впрочем, как оказалось, оно и к лучшему.

— Изволил — подтвердил я, зафиксировав в памяти последние слова провожатого. Мне не до конца был ясен их смысл — Вот только-только вернулся.

— И это радостно — поправил ни разу не сбившийся в сторону ворот сюртука Самсон — Одно плохо — следовало вам сразу же по прибытии к нашему Хозяину прибыть. Как должно в таких случаях.

— Вашему — поправил его я — Вашему Хозяину. У меня таковых нет. Есть друзья, есть враги, есть те, кому должен я, и есть те, кто должен мне. Хозяев у меня не имеется.

— Разумеется-разумеется — захлопотал лицом Орепьев-третий — Я это и имел в виду-с. И все же…

— Пошли уже — предложил я — А то до рассвета тут с тобой проболтаем, и мое дело не завершим, и тебе на орехи перепадет.

— И то верно — мигом согласился со мной Самсон — А что, в Швейцарии вы, досточтимый Ходящий, побывали ли? Чудная страна, чудная! Я в бытность свою вторым секретарем при московском градоначальнике как-то раз туда ездил по поручению его высокопревосходительства, да-с! Был, так сказать, обласкан доверием-с. Очень уж дочерям его «колеровский» шоколад полюбился, вот он меня за ним и отправил. Экая же там красота! Озера, луга зеленые… Благость сердешная! А дороги, дороги какие! Ни выбоинки, ни ямки! Не едешь, а на воздусях паришь.

— Там и сейчас неплохо — отозвался я — Дорого только все. Что до дорог — у нас они не хуже. По крайней мере те, что платные.

Вот так, за беседами, мы потихоньку и добрались до самого сердца кладбища, того, где стоит высокий старинный склеп, одновременно похожий и не похожий на остальные. Отличие заключается в том, что створки этого склепа по ночам всегда открыты, а вместо обычной темноты в дверном проеме непрестанно клубится непроглядный, и вроде как даже живой мрак.

Впрочем, не склеп является тут главным действующим лицом, а исполинская фигура в черном балахоне, сидящая на кресле, которое так и подмывает назвать троном.

— Ходящий близ Смерти! — пророкотал Костяной Царь в тот же миг, когда я ступил на дорожку ведущую к склепу. Орепьев-третий замолк на полуслове и юркнул в толпу призраков, стоящих неподалеку — Неужто ты наконец соизволил явиться!

— Мое почтение — я отвесил умруну поклон — Да, вот пришел. Признаю, сделал это в нарушение нашего договора, но ситуация такова, что…

— Верно подмечено — в нарушение! — костистая рука хлопнула по подлокотнику кресла — Верно говорят в ночи — не те стали ведьмаки. Не знают они цену своему слову.

— Неправда — я качнул головой — Слово, данное ведьмаком, всегда будет исполнено, даже ценой его жизни. А если оно и нарушается, то только к пользе того, кому оно было дано. Как, например, сегодня. Прямо сейчас. Я нарушил данное слово, но цель этого проступка благая, и направлены мои действия на то, чтобы оказаться