Фантастика 2024-84 - Константин Давидович Мзареулов

Теодорович, я отлично вас понимаю. Сам возмущен такими потерями. Но тут все не просто. Дело в том, что этих, по вашему выражению, пьяных колхозников, возглавил профессиональный военный. Сумел их организовать, вооружить…

— Зато ОПОН возглавил, как я понимаю непрофессионал. Сумел их дезорганизовать и разоружить… Так?

— Генрих Теодорович, я понимаю, что любое объяснение звучит неубедительно…

— Это верно — неубедительно… Сегодня в восемнадцать часов — совещание по итогам операции. Подготовьте все материалы.

Генерал ответил:

— Так точно. — Секунду помолчал и добавил: — Генрих Теодорович, у нас, кажется, еще одно весьма серьезное ЧП.

— Вся ваша контора, генерал, — сплошное серьезное ЧП. — Чердыня прикурил. — Ну что у вас опять? Гуж оборвался? Аль министр обосрался?

— Хуже.

— Не представляю, что может быть хуже обосравшегося министра, но… рассказывай.

— Происшествие произошло вчера на блок— посту номер семнадцать дробь три. Это на шоссе Москва-Минск. В двадцать два часа, то есть после перехода на ночной режим, начальник смены блок— поста должен был отзвониться в штаб, доложить о положении на участке… Когда в двадцать два ноль восемь с блок— поста семнадцать дробь три доклада не поступило, дежурный по отделу сам позвонил на пост по спецсвязи. Ему никто не ответил. Тогда на пост был выслан наряд. И вот что они там увидели, — генерал поставил на стол цилиндрик флэшки. Чердыня молча воткнул его в разъем компьютера. Флэшка содержала четыре файла. Полянский подсказал:

— Начните со второго.

Чердыня нажал на файл номер два. На мониторе появилась картинка: помещение стандартного блок— поста. Таких за последние годы по стране построили несколько сотен.

Оператор снимал от входа. В кадре был виден пульт дежурного, и сам дежурный сидел за пультом. Что-то странное было в нем, но сразу Чердыня не понял, что именно. Камера уехала влево. В кадре появился стол. За столом сидели два сержанта. В руках одного из них — того, что сидел лицом к камере — Чердыня увидел карты. На столе стояла бутылка водки, пластиковые стаканчики.

Чердыня подумал: дисциплинка, однако… И вдруг понял. Он понял и — остановил картинку. Полянский сказал:

— Я вижу, вы уже все поняли.

Чердыня не ответил. Некоторое время он всматривался в мертвецов, потом спросил:

— А как у этого сержанта держатся в руках карты?

Полянский кашлянул в кулак, сказал:

— Я тоже обратил внимание на этот момент, Генрих Теодорович. В спецсообщении из Москвы об этом не было ни слова, но я специально приказал уточнить детали. Оказалось, что карты прилеплены жевательной резинкой. Тела — чтобы не падали — притянуты к стульям ремнями, а карты приклеены жевательной резинкой… Там еще дальше есть — труп на унитазе сидит. С сигареткой, с газеткой. Тоже жевачкой прилепил. Паноптикум.

— Кто же это их так?

— Начальник смены сержант Чирей. Он перестрелял смену, забрал оружие и уехал на служебной машине. Приехал к теще с тестем — они рядом живут. Там тоже… начудил.

— Начудил?

— Он их убил, а тела раздел и расположил друг на друге так, как будто они совершали половой акт… Там дальше есть. Можно посмотреть… Третий файл.

Чердыня открыл третий файл, бегло взглянул на то, что «начудил» сержант Чирей, и брезгливо поморщился. Потом закурил, сказал:

— А в чем, собственно, дело? У вас каждый месяц происходит какое-то мочилово. Ваши герои на службе пьют, глушат наркоту. Потом стреляют друг друга, прохожих, насилуют женщин. Конечно, этот герой… как его — Чирей?

— Так точно, Чирей.

— Этот твой Чирей, конечно, из ряда вон — психопат. Но почему ты с этим… э— э… паноптикумом ко мне приехал?

— Если бы дело было в том, что убийца — наркоман, алкоголик и психопат, то я, разумеется, не стал бы вас беспокоить. — Полянский сделал паузу. — Возможно, Генрих Теодорович, это был случай несанкционированного применения «Ужаса».

Чердыня произнес:

— Та-ак… Ну— ка, поясни.

— Дело в том, что один из сотрудников остался жив. Он был ранен и упал за пульт… Там, если вы обратили внимание, видно, что в углу торчат ноги. — Чердыня кивнул: да, видел. — Так вот, он упал за пульт, а сержант Чирей, видимо, посчитал его мертвым и поленился вытаскивать… Раненого прооперировали. Три часа назад он пришел в себя. Его допросили. Можно посмотреть файл номер четыре.

Чердыня открыл файл номер четыре. На мониторе появилась больничная палата. Судя по аппаратуре — реанимация. На койке лежал молодой мужчина с забинтованной грудью, смотрел прямо на Чердыню слегка затуманенным взглядом. Голос с кавказским акцентом произнес:

— Я — следователь по особо важным делам Гаджиев…

— Рекомендую, — сказал Полянский, — начать сразу с восьмой минуты… Главное — там.

Чердыня мазнул по монитору пальцем, сдвинув запись на семь минут вперед. На мониторе по-прежнему был мужчина с затуманенным взглядом.

— Я сидел на пульте, — рассказывал мужчина. Он говорил несколько замедленно, делая паузы. Чердыня подумал, что это из-за наркоза. — Время приближалось к десяти. Я ждал, когда сержант Чирей сядет за пульт, чтобы доложить дежурному… И вдруг… Вдруг мне стало страшно.

— Почему?

— Почему?.. Я не знаю, почему. Просто мне вдруг стало страшно.

— Страшно потому, что сержант Чирей начал стрелять?

— Нет, он еще не начал стрелять.

— Тогда почему тебе стало страшно?

— Я… не знаю. Просто вдруг мне захотелось завыть.

— Завыть тебе захотелось?

— Да, завыть… И я завыл.

Пауза. После довольно долгой паузы следователь по особо важным спросил:

— Что было потом?

— Потом?.. Потом стало очень страшно.

— А потом?

— Я не помню, что было потом, — тихо ответил полицейский, закрыл лицо руками и заплакал.

Полянский сказал:

— Можно выключать. Больше он ничего путного не скажет.

Чердыня остановил запись, посмотрел на генерала и сказал:

— Я не специалист, но полагаю, что ты прав: это был «Ужас»… Я думаю, что таким образом они провели генеральную репетицию. В самое ближайшее время последует реальная операция.

Запись показали Михельсону, и он сказал: да, это был «Ужас».

* * *

Вечерело. Жаркий воздух не приносил облегчения. Стрекотали кузнечики. Дервиш сидел на улице, смотрел на реку. Студент подошел к Дервишу, присел рядом, сказал:

— Трость у вас интересная, Евгений Василич.

— Трость— то? Трость эту мне Саша Братишка вырезал. Из можжевельника. Постарался, кусочек души вложил… Да у меня их штук восемь разных. Есть настоящая ирландская шилейла — боевая трость. Есть со скрытым внутри клинком — от фирмы «Колд стил». Хотите — подарю?

— Спасибо, — ответил Студент. — У меня попроще штуковина — дубинка телескопическая. Наша работа, тульская. Для спецназа в восьмидесятых делали… Евгений Василич, у меня к вам есть одна просьба.

— Да я понял, что вы не про трость