Здесь водятся драконы - Борис Борисович Батыршин

спине верблюда), белокожая женщина, не знающая языка и местных обычаев, денег, без сопровождающих её слуг не успеет сделать и десяти шагов, как попадёт в беду. И хорошо, если дело закончится тем, что её попросту продадут в гарем. Свободно могут ограбить, изнасиловать, а потом прирезать, припрятав труп в высохшем арыке, а то и просто закопав в песок.

Другое дело — Басра, крупный город, где закончилось их путешествие через пустыню. Здесь есть полиция; особняк, где похитители держат пленницу, располагается в чистой части города, на улицах можно встретить людей вполне европейской внешности и в европейском платье. А ещё — в Басре имеется порт, где стоит множество судов из разных стран. И если суметь как-то туда добраться — она спасена: можно пробраться на борт и попросить помощи. Капитан, конечно, не откажет в помощи, когда она назовёт себя и пообещает от имени супруга большое вознаграждение. А уж если в порту окажется военный корабль под флагом любой из европейских держав — тогда и вовсе не о чем будет беспокоиться.

Оставался пустяк — избавиться от бдительного стража и добраться до порта. И к этому баронесса, авантюризмом, а то и безрассудством мало уступающая своему супругу, подготовилась загодя.

* * *

Османская империя,

Город Басра,

В порту.

Камилла увидела офицера, когда тот собирался сойти с пристани в нарядную, крашеную в ярко-белый цвет шлюпку. То есть, сначала она увидела матросов — в тёмно-синих форменках с выглядывающими из-под них тельняшками в крупную ярко-голубую полоску и плоских головных уборах, украшенных на макушках красными помпонами. Один сматывал швартовый канат с чугунного берегового кнехта, готовясь к отходу; другой протягивал руку спускающемуся с пирса офицеру, изготовившемуся спрыгнуть с пирса. Ещё несколько матросов сидели на банках, держа обеими руками поставленные на вальки вёсла. Баронесса бросила поводья, соскочила с двуколки, и подобрав мешающиеся юбки, кинулась к французским морякам.

— Ради всего святого, мсье, спасите! Я — ваша соотечественница, меня похитили…

Офицер обернулся на крик, и женщина с разбегу кинулась ему на шею. Тот, слегка ошарашенный таким напором попятился, но приобнял её за талию.

— Мадам… я безусловно… что с вами произошло?

Вместо ответа Камилла разрыдалась и, закрепляя успех, уткнулась «спасителю» в плечо.

— Я — ваша соотечественница, баронесса де Ланнуа. Мы с мужем путешествовали по Востоку, в Александрии меня похитили какие-то негодяи — похитили и привезли сюда. Уверена, они собирались продать меня в какой-нибудь гарем. Молю вас, капитан, скорее, они гонятся за мной!

Из переулка, откуда выскочила двуколка с нежданной гостьей, донеслись гортанные крики на турецком и арабском языках, топот множества ног. Моряк перехватил талию Камиллы левой рукой и задвинул её себе за спину. Правой он нащупал рукоятку висящего на поясе палаша. Матросы тоже насторожились — шум приближался.

— Пьер, помоги даме спуститься в шлюпку! — распорядился офицер. — Старшина, ко мне! Оружие к бою!

Сидящий на корме шлюпочный старшина одним прыжком выскочил на пирс. В здоровенной волосатой ручище у него плясал большой револьвер.

Толпа выхлестнулась из переулка — десятка два или три разношёрстого народа, предводительствуемые растрёпанным, но чрезвычайно решительно настроенным полицейским в красной феске. Увидав французов, они остановились, образовав полукруг, и загалдели ещё сильнее. Страж порядка, однако, молчал — вид вооружённых моряков явно остудил его пыл.

— Старшина, спускаемся в шлюпку, сначала я, вы следом. Если эти скоты дёрнутся — стреляйте!

Толпа завопила ещё громче; полицейский грозно встопорщил усы, заорал гневно, однако с места не сдвинулся — то ли понимал по-французски, то ли вид старшины, поигрывающего револьвером, удерживал его от опрометчивых поступков. Офицер спустился в шлюпку, стараясь не оборачиваться к берегу спиной. Старшина прыгнул следом, уселся, не сводя ствола с толпы на берегу — и отдал команду. Толпа завопила ещё громче, кто-то швырнул в шлюпку камнем — тот не долетел, плюхнувшись в воду возле борта и обдав гребцов брызгами.

Старшина выстрелил поверх голов — гневные вопли сменились испуганными, 'преследователи отпрянули назад и кинулись врассыпную. Только полицейский торчал на том же месте — он потрясал кулаками над головой и выкрикивал неразличимые угрозы. Красная феска свалилась к его ногам, обнажив гладко выбритую голову.

Стоящий на носу гички матрос оттолкнулся багром от пристани, вёсла вспенили воду, и шлюпка, подгоняемая сильными ударами вёсел, понеслась к стоящему посреди реки военному кораблю.

— Капитан-лейтенант Пьер-Жан Ледьюк к вашим услугам, мадам! — офицер обозначил галантный поклон, не вставая с банки. — Чем я могу вам помочь?

— Баронесса Камилла де Ланнуа. Умоляю, спрячьте меня на своём судне, иначе я погибла!

Она нарочно назвалась именем покойного супруга — пароходная компания, которую она унаследовала, носила его имя и была хорошо известна в Европе, и она рассчитывала, что морской офицер тоже о ней слышал.

— Буду счастлив, мадам! — он сделал попытку щёлкнуть каблуками, опять-таки не вставая с банки. — Можете не сомневаться, на борту «Ахерона» вы в полнейшей безопасности!

— «Ахерон» — это ваш корабль? Военный, насколько я понимаю?

— Да, броненосная канонерская лодка. Вон он, стоит на бочке. — офицер указал на приземистый, длинный корабль тяжко лежащий на поверхности воды футах в трёхстах от пристани.– Я как раз возвращался из города — и имел удовольствие встретить вас.

— Очень вовремя, мсье! — Камилла одарила офицера самой очаровательной из своих улыбок.- Я уж думала, что мне конец. Если бы эти мерзавцы снова меня схватили…

— Не переживайте так, мадам, всё уже позади! — Офицер после секундного колебания обнял женщину за плечи, и та доверчиво прильнула к спасителю. — Вы надолго собираетесь задержаться в Басре!

— Второй корабль нашего отряда, «Стикс», только что закончил починку. Как только мы вернёмся на «Ахерон» — поднимем якоря и прочь из этой поганой турецкой дыры!

Серый, усаженный рядами заклёпок борт корабля приближался — и вместе с этим таяло ощущение опасности, угрозы, не оставлявшее её уже несколько недель, Камилла вдруг почувствовала, что силы оставляют её. Она крепче прижалась к мужскому плечу и бурно разрыдалась — на этот раз совершенно искренне.