Кавказская любовь - Шамсият Гаджиевна Абасова

он напридумает себе тысячи возможных причин из которых скорее всего ни одна не окажется верной. Поэтому Осман, несмотря ни на что, здесь и сейчас, решил узнать причину по которой девушка отказывается выходить за него замуж.

Как только прозвенел звонок и пара закончилась, парень быстро собрал вещи и подошел к первой парте.

– Шамсият, надо поговорить.

Девушка была так занята своими делами что даже не заметила как Осман оказался рядом с ней. Она еще даже встать из за парты не успела, а он собрался и уже здесь. Увидев его стоящим над собой она снова покраснела.

– Может в другой раз, я спешу, – Шамсият понимала о чем он хочет поговорить, а ей вовсе не хотелось возвращаться к этой теме.

– Нет. Поговорить надо прямо сейчас, – не терпящим возражения голосом сказал Осман.

– Ладно, – сдалась девушка.

Она собралась и они вдвоем вышли из кабинета. Девушка подошла к окну, Осман последовал за ней. Он подождал какое то время пока все их одногруппники разойдутся кто куда.

– Почему?

В образовавшейся тишине вдруг этот вопрос прозвучал для Шамсият неожиданно резко и грубо. Она хотела сказать правду: что он ей просто не нравится и она не хочет становиться его женой. Девушка подняла глаза и опять встретилась глазами с Османом. На этот раз она не отвела сразу взгляд, она смотрела в них, и увидела в глазах Османа боль, боль и осколки надежды. Ей стало очень жаль его. Она так растрогалась, что прослезилась: ей было так жаль этого парня, она его уже не боялась, теперь он казался таким слабым, разбитым, беспомощным и несчастным. Ей захотелось поддержать его, утешить. Шамсият сама не заметила как подошла к нему ближе и взяла его руку в свои.

– Осман, прости,.. я тебя обидела, – сказала девушка вытирая слезу которая так неожиданно прокатилась по ее щеке, – у меня очень строгий папа,.. он не разрешит мне выходить за тебя. Прости!

За рулем своей машины парень ехал домой: «Бедная Шамсият, она такая милая, добрая, нежная, кроткая…». Осман особенно был очарован сегодняшним происшествием: Она взяла его за руки, – он еще раз взглянул на свои руки, казалось, все еще чувствует на них прикосновение девушки. Она подошла к нему так близко, что он ощущал запах ее волос. А слезы, слезы катились по ее щекам. Ее образ: мокрые от слез глаза , дрожащий голос, и нежное прикосновение рук стояли у Османа перед глазами. Парень решил, что он не ошибся в том, что его чувства к девушке взаимны, она тоже его любит, и хочет замуж за него, – только девушка боится отца. Ведь на Кавказе принято выходить замуж только за представителя своей нации. «Ну ничего, проблему с отцом я решу, я ведь мужчина», – поправил зеркало в салоне Осман.

Шамсият было стыдно за свою ложь, и за свое сегодняшнее поведение: «Как, ну как я могла расплакаться перед Османом? Слезы потекли сами по себе и я ничего не могла с ними поделать. Вдруг схватила Османа за руку. Ой как стыдно! Как стыдно! Что интересно Осман обо мне подумал? Наверно он после всего этого, сам передумал на мне жениться и рад что я отказала».

Что бы там ни произошло, но Шамсият стало спокойно на душе. Она словно сбросила с себя какой то тяжелый груз, казалось, что даже дышать стало легче. Девушка налила себе чай, взяла плитку которую вчера не доела и пошла в сад. Несмотря на глубокую осень погода стояла теплая, солнечная. Девушка села на садовые качели. Солнце светило, заливая всю округу ярким светом. Деревья еще не распрощались со всей листьями. Две вороны сидели на крыше их гаража и казалось мило беседуют друг с другом. Даже цветы в саду еще не все завяли, продолжая цвести. А Шамсият тихонько раскачивалась на летних качелях, улыбалась и пила чай. Жизнь ее радовала. И только ярко красный комочек в который превратилась обертка в которую еще совсем недавно был завернут шоколад, теперь ненужный и покинутый тоскливо лежал на земле.

Шамсият захотелось отметить свое освобождение от Османа. Она написала Зареме, но та не отвечала и тогда она позвонила к ней:

– Зарема, день сегодня такой отличный, и настроение у меня шикарное, не хочешь прогуляться? Давай вечером пойдем куда ни будь. В кино например.

– Ой, нет! Мама вряд ли пустит, и настроения что то у меня нет. А что это вдруг с тобой случилось? Ты же в эти дни как умирающая ходила, ничего не хотела. Что вдруг настроение появилось?

– Сама не знаю. Ладно тогда. В другой день сходим.

– Давай. Пока!

Тогда Шамсият решила позвать на прогулку сестру. Разиту она застала лежащей в своей спальне и что то разглядывающей в телефоне.

– Разита, мне так скучно дома, давай сходим в кино.

– Нет. У меня сегодня был тяжелый день. Я устала. Никуда не хочу.

Шамсият опять вышла в сад, к своим садовым качелям, ей стало очень грустно и она почувствовала себя такой одинокой и никому не нужной: «Все заняты, у всех свои дела. Им всем не до меня». И тут ее взгляд упал на красный бумажный комочек который лежал неподалеку. Она подняла его и развернула, аккуратно разгладила. Это была обертка Nestle, вся сморщенная, потускневшая, от ее былой красоты и величия ничего не осталось. «Ею пользовались пока плитка была в ней. Закончилась плитка и она стала не нужна и ее просто выкинули от ненадобности. Точно так же и люди. Они с тобой пока ты нужна, пока в тебе есть выгода, но когда от тебя уже больше никакой пользы тебя просто выкидывают». Шамсият опять прослезилась. Девушка сама не понимала почему, но в последнее время она стала слишком чувствительной, ранимой, слишком близко к сердцу воспринимала каждую мелоч. Она забрала с собой обертку и поставила в книгу в своей комнате: «Я буду хранить ее на память. Ведь это подарок от парня который любит меня и сделал мне первое в моей жизни предложение. Буду хранить на память об этом».

***

Все это время Абдулджалила не было в университете, он со своей группой был на гастролях по Краснодарскому краю. Они с Шамсият переписывались иногда. Ничего особенного, просто обменивались парой фраз: «Привет!, как дела», и Абдулджалил отправлял Шамсият фотографии парков, скверов, памятников и просто интересных, красивых пейзажей которыми был богат Краснодарский край. Шамсият была расстроена тем, что Абдулджалил не здесь: был бы он рядом, – ей было бы легче, она не