Пир попрошаек - Дэниел Худ

Лайам прокашлялся и решился заговорить:

— Я все же надеюсь, что дело можно уладить миром. Барон Квэтвел был пьян.

Графиня внезапно хихикнула и отложила мундштук. Из курительной трубки тонкой струйкой потек дым, его сладковатый запах смешивался с ароматом духов. На лице женщины появилось мечтательное выражение.

— Думаете, он согласится принести извинения?

— Я очень на это надеюсь.

Зачем ждать, почему не преподнести сокровище сразу? Графиня откинулась на подушки, подобрав под себя ноги. Она несомненно была хороша, а для кого-то, возможно, — и неотразима. Но только не для того, кто сейчас стоял перед ней. В Лайаме поднималась волна раздражения.

Все вновь запутывалось. Только что главными подозреваемыми были Квэтвел и Ульдерик. У каждого из них имелся мотив — благосклонность графини. Но ни тот ни другой, насколько мог Лайам судить, этой благосклонности еще не добился. Значит ли это, что камешек не у них? Или пока не у них? Или все же у них, но они выжидают? «Не они выжидают, а кто-то из них», — поправил себя Лайам. Но — кто же?

Оставался, конечно, еще и Кэвуд — эту версию тоже не следует упускать. Лайаму почему-то вдруг захотелось, чтобы похитителем оказался торговец. Нужда более извинительна, чем чье-то стремление удовлетворить прихоти порочной аристократки.

— А я — нет, — сказала графиня и зевнула, прикрыв рот ладонью. — Ну вот, сейчас все прояснится.

— Миледи?

Что она хочет этим сказать?

— Мой супруг вернулся, — произнесла поскучневшим тоном графиня и закрыла глаза.

Граф, распахнув дверь, застыл на пороге. Лицо его ничего хорошего не предвещало. Лайам поклонился.

— Господин Ренфорд? — Граф оглядел комнату, оценивая ситуацию, и отступил в коридор. — Извольте пройти со мной, — он выпустил гостя из комнаты и с силой закрыл за ним дверь. — Вы пришли слишком рано.

— Обстоятельства сложились так, что я оказался возле вашего дома немного раньше, чем полагал.

— Моя супруга не принимает, — мрачно сказал Ульдерик. — Вам было назначено в полдень.

— Приношу свои извинения, — произнес Лайам, хотя ответить ему хотелось совсем по-иному. «Спокойно! — сказал он себе. — Место Квэтвела еще не стало вакантным!» — Я надеялся вас застать, — и он улыбнулся графу.

Тот проворчал что-то неразборчивое и повел его дальше по коридору в свой кабинет, который по площади был меньше приемной графини, но не уступал ей в роскоши обстановки. Даже не предложив гостю присесть, граф прошел к массивному письменному столу и устроился в кресле. Его хмурая физиономия тут же отразилась в полировке столешницы.

— Мне желательно провести схватку с бароном, как только он почувствует себя в силах выступить против меня. Никаких извинений я не приму. Выбор оружия остается за ним. Надеюсь, я высказался достаточно ясно?

— Вполне, — сказал Лайам и печально вздохнул. — Но вы уверены, что не захотите принять во внимание все обстоятельства ссоры? Барон много выпил, он был не в себе.

— Я уже объявил, что не приму извинений.

— Но вы могли бы…

Граф хватил по столу кулаком.

— Довольно, господин Ренфорд! Советчики в столь щекотливых делах мне не нужны! Схватка не состоится лишь в том случае, если барон струсит, чем навсегда опозорит себя! Это понятно?

И вновь Лайам напрягся, укрощая задетое самолюбие.

— Да, — сказал он. А потом, повинуясь внутреннему толчку, добавил: — Конечно, граф… я вас понимаю… Барон молод, горяч, а тут еще эти слухи… об украденном камне… Нужно как можно скорее положить им конец.

Ульдерик вскинул голову.

— Какие слухи?

— О, не обращайте внимания, — Лайам смущенно взмахнул рукой, словно отстраняясь от собственных слов. — Мне не стойло об этом упоминать… Пожалуйста, забудьте, что я сказал. Ведь сплетня может дойти до лорда, а лишнее расстройство ему совсем ни к чему…

— Значит, идет слух, что Квэтвел украл этот камень? Так или нет? — вскричал Ульдерик. Он свел губы в тонкую линию, сжал кулаки, и Лайам пожалел о том, что стал так неосторожно забрасывать сети. Ему представилось во всей четкости, как лихорадочно скачут сейчас мысли графа, приводя его к однозначному выводу.

— Это всего лишь досужие выдумки, — поспешно добавил Лайам. — Сам я им нисколько не верю. Зачем, если вдуматься, молодому барону эта реликвия? Какой ему от нее прок? — Уже заключая последнюю фразу, Лайам понял, что этого тоже не стоило говорить.

— Никакого проку ему от этого камня не будет, — процедил Ульдерик сквозь зубы. Бледные щеки его пошли красными пятнами, а жилы на тонкой шее натянулись, словно корабельные тросы. — Передайте барону мой вызов как можно скорее, господин Ренфорд. И не забудьте вернуться с ответом.

Граф встал и направился к выходу.

— Надеюсь, вы сами найдете дорогу к прихожей?

Лайам вышел из комнаты и пропустил Ульдерика вперед. Тот быстрым шагом направился к гостиной супруги. Спускаясь по лестнице, Лайам смотрел себе под ноги и качал головой.

«Ну и что нового ты узнал?»

Ничего ровным счетом — напрашивался ответ. Но поразмыслить над всем увиденным и услышанным стоило все равно.

В прихожей Лайама поджидал уже знакомый слуга. Он низко поклонился и молча протянул гостю сложенный лист бумаги. Лайам кивнул и вышел на улицу. Там он спрятал пахнущую духами записку в карман. Письмецо от похитительницы сердец можно будет прочесть и позже. В настоящий момент Лайаму очень хотелось разложить по полочкам все, что он в это утро узнал, — если, конечно, все эти новости о чем-нибудь говорят. Он бесцельно побрел по улице, пока не остановился у заведения Герионы.

Итак, Ульдерик заявил, что Квэтвелу от камня никакого проку не будет. Есть ли в этом заявлении какой-либо смысл?

Граф наверняка знает, что его дражайшая половина спит и видит, как бы заполучить этот камень, и что она обещала пойти ради него «на все». А теперь еще благодаря Лайаму граф думает, что реликвия Присцианов — у Квэтвела, и решил осуществлению его замыслов помешать. Каким образом? Посадив свою супругу на цепь? Или ограничив возможности самого Квэтвела? Кто скажет, что может твориться в голове у ревнивца и до чего он в своей ревности может дойти?

Впрочем, Лайам хорошо понимал, на что может быть способен граф, особенно если его разъярить. Он видел работу его трости. Прихлопнуть соперника для него не вопрос. А уж тем более какого-нибудь вора или там нищего.

Тогда получается, что камень похитил граф.

Однако это очень и очень сомнительно. Зачем бы ему в таком случае проводить время вне дома? Резаться в карты, глазеть на травлю несчастных животных? Квэтвел, будь у него этот камень, тоже не стал бы таскаться по злачным местам. Он нашел бы себе занятие поинтересней.