Три судьбы - Олег Юрьевич Рой

сотрудник, удачно сыгравший на бирже и наслаждающийся благами обеспеченного состояния), он слегка (слегка!) отшатнулся:

– Простите?

Мгновенную мысль о том, что следовало выразить недоумение по-английски или по-итальянски, Гест отмел в тот же момент: все-таки паспорт в кармане на сугубо русское имя, поэтому изображать «твоя моя не понимай» нелогично. Да, вероятность того, что дойдет до проверки паспорта, невелика, но вдруг! И вот тогда точно возникнут сомнения, а то и подозрения. Как минимум, подобный инцидент местной охране (или даже полиции) запомнится. А ему совсем не нужно, чтобы его тут запоминали!

Нет, недоуменное «простите» – то, что надо. В конце концов, она и сама заявила: «вас не узнать». Значит, некое зернышко неуверенности в ней присутствует. И надо из этого зернышка вырастить полномасштабное, развесистое «ой как неудобно получилось».

Первый шаг сделан – Галя слегка растерялась:

– Валентин Григорьевич, это же я, Галя! Галина Сергеевна. – Она засмеялась чудесным своим смехом. – Разумнова. То есть давно уже Свенсон, у меня муж швед, но он по-русски отлично говорит, у него дедушка русский. А одна из бабушек отсюда, вот мы как раз приехали навестить здешнюю родню, и надо же – какая встреча! – Она тараторила, но под его все тем же недоумевающим, неузнающим взглядом восторженность в голосе явно сходила на нет. – Валентин Григорьевич, мы же с вами пять лет вместе работали.

– Простите. – Он изобразил на лице сожаление: рад бы угодить красивой женщине, но увы. – Вы, вероятно, обознались. Меня зовут Леонид Петрович.

– Как же так…

Он улыбнулся, чуть пожав плечами, без малейшего намека на тревогу, хотя чувствовал сейчас убегающие секунды не то что кожей – всем своим существом.

– Извините, сударыня… как вы сказали?… Галя? Извините, Галя. Мне нужно торопиться.

И – ушел. Не оглядываясь, но словно видя, как она стоит за спиной, растерянная, недоумевающая, виноватая. Ей неловко сейчас – к гадалке не ходи. «Господи, – думает она, – как же это я опростоволосилась!» «Так тебе и надо», – думал Гест злорадно.

Потому что зря торопился. Минуты, потерянные на поиск нужного выезда к аэропорту, парковка – и Галя в довершение всего! – сложились в критическую массу, обеспечив финальную катастрофу: самолет его не дождался.

Хотя – почему, собственно, это катастрофа? Можно улететь следующим рейсом. Никто не обратит внимания на забронированный, но не выкупленный билет. Гест же всего лишь потеряет какую-то часть времени – это жалко, однако вряд ли критично – и немного, совсем немного денег. Настолько немного, что их и деньгами-то смешно называть. С чем, с чем, а с этим проблем не было.

Деньги – десять миллионов евро – покоились в кипрском банке, точнее, в нескольких. Небольшая, в сущности, сумма, и уж точно не смертельная утрата для компании «Гест-инвест». Ему не хотелось разрушать свое детище: даже если ты никогда не вернешься в выращенный тобой сад, это еще не основание заражать его на прощанье вредителями, тем паче – вырубать под корень.

В конце концов, если десяти миллионов окажется недостаточно, потом можно будет получить еще. Сложно, даже очень сложно – придется вводить в курс дела ни о чем не подозревающую, искренне считающую себя вдовой Лелю. Неприятно, но не смертельно, это же Леля, живущая по принципу старой сказки: что муж ни сделает, то и хорошо. Да и вряд ли такая необходимость возникнет. Десять миллионов – не так уж мало, даже на двоих. Они же с Алей не собираются покупать виллу на Лазурном берегу или во Флориде!

На всякий случай он в качестве дополнительной подушки безопасности прихватил с собой несколько вполне приличных бриллиантов. Мать когда-то все уши ему прожужжала тем, что Леле от него, дескать, только и нужно, что шубы и бриллианты. На самом деле жена была к подобным цацкам более чем равнодушна, бриллианты он ей покупал ради статуса и в качестве вложения средств. И вот – пригодились. В Лелины побрякушки Гест вставил очень приличные стразы – она все равно не отличит, а если и отличит – ему-то что?

* * *

В Праге шел дождь, и это казалось странным. В начале марта, когда мечтаешь переодеться из пуховика или дубленки в легкую ветровку – но рано, рано! – когда рассеянный взгляд не ожидает ничего, кроме бледно-серых приплюснутых сугробов или, если повезет, тонкой белизны свежего снега. Дождь? Должен быть лед и снег – откуда дождь? Да еще и довольно теплый! Кожанка, купленная в аэропортовском магазинчике, оказалась в самый раз. Свою теплую, пуховую, дорогую, прекрасную куртку Гест – просто чтоб не тащить с собой лишний пакет – всучил какому-то попрошайке. Без малейших сожалений.

Какие могут быть сожаления, когда, покинув глухую злобную зиму, ты прилетаешь – в теплый дождь? Если бы не задержавшая его Галя, если бы он прилетел раньше, его и вовсе встретило бы солнце. Но дождь – это тоже было неплохо. Кто-то когда-то говорил ему, что дождь в дорогу – хорошая примета.

Обои на экранчике нового телефона тоже изображали дождь. Телефон он купил в салоне рядом с магазинчиком, одарившим его кожанкой. Из множества моделей выбрал самую простую – безликую дешевую трубку. Чем сложнее девайс, тем больше риска оказаться в прицеле чего-нибудь следящего. Паранойя? А и ладно! Лучше быть живым параноиком, чем мертвым оптимистом! А он сейчас чувствовал себя таким живым!

Кафе, где они с Алей договорились встретиться, называлось «Тин-тин». Они и выбрали его из-за названия. Тин-тин. Валентин и Алевтина.

Неподалеку имелась подходящая гостиница – Гест на всякий случай взял там номер. Нет-нет, не Гест! В отеле поселился Леонид Седов, бывший научный сотрудник средних лет. Непримечательный, но – с приличным счетом в банке. Заселился он торопливо – заполнил бланк, заплатил, на мгновение задумавшись, за три дня вперед, забросил в номер полупустую сумку – и почти побежал в кафе.

Должно быть, летом тут прекрасно: веселые люди в легких одеждах, сидящие под яркими полосатыми зонтиками, детский гомон, смех, возгласы, стеклянный перезвон сталкивающихся кружек. Или, может, как у Ильфа и Петрова – собрание почтенных умников, качающих лысинами в такт репликам: «Бриан – голова! Я бы ему палец в рот не положил!» Сейчас же на террасе лишь влажно поблескивала пустая, без столиков и кресел, плитка да мокли сложенные в углу зонтики – неужели их уже выставляют? Или хозяин – идиот, которому наплевать, что имущество гниет и ржавеет, и зонтики просто забыли? На стекле витрины, прямо над зонтиками, была изображена здоровенная, в пол-окна, пивная кружка с неправдоподобно высокой шапкой пышной пены.

Пива