Завещание рождественской утки - Дарья Донцова

– Зачем только люди детей заводят? Младенцами они родителям спать не дают, а от подростков сам не заснешь!

И Уля поняла: настала пора решительных действий.

Игрункова знала, что Расторгуев порядочный человек, выставить вон даже изрядно надоевшую бабу, мать своего сына, не сможет. Да, Андрей Борисович тяготился младенцем, но это был его сын и мужчина ощущал ответственность за судьбу малыша. С первым сыном, Николаем, артист хотел поддерживать отношения, но Рада, бывшая жена, воспротивилась их общению, что не мешало ей ежемесячно получать жирные алименты. К разведенной супруге Расторгуев испытывал брезгливость, но несмотря на то, что та снова вышла замуж, лишать Колю денежной дотации не стал.

К Веронике, дочери Гали, Андрей Борисович относился очень хорошо. Правда, не проводил с девочкой много времени, но всегда преподносил дорогие презенты. У Ники появился, например, видеомагнитофон, недоступная в те годы вещь для многих россиян. Отчим привез его падчерице из гастролей по Америке вместе с набором видеокассет, купленных в магазине на Брайтоне. И в день рождения Ники Андрей всегда отменял работу. Любил ли Расторгуев девочку? Нет, он не испытывал к детям нежных чувств, просто хотел быть в глазах посторонних и своих собственных порядочным, интеллигентным человеком, который никогда не ударит собаку, не пнет кошку и не обидит ребенка. Для Андрея Борисовича очень важным было именно это – производить положительное впечатление на окружающих. Он всегда отказывался от ролей злодеев и подлецов, его амплуа – добрый человек, отличный семьянин, стопроцентно положительный персонаж. И таковым Расторгуев старался казаться и в жизни.

Ульяна быстро раскусила характер хозяина, поломала голову и составила иезуитский план.

Вскоре после появления в доме мальчика она начала подсыпать Нике в еду и питье снотворное. Девочка стала вялой, сразу после обеда или ужина укладывалась в кровать. Через некоторое время Уля расталкивала ее и с упреком говорила:

– Да что с тобой такое! Пора уроки делать, а ты дрыхнешь.

– Ой, я опять заснула после еды? – зевала во весь рот подопечная. – Почему-то так спать хочется, что глаза сами закрываются.

– Тебе просто неохота выполнять домашние задания, – бурчала няня.

Спустя две недели Ульяна приступила к воплощению второй части своего плана. Сначала она вымазала лицо мирно посапывающей Вероники кетчупом, потом положила ей под подушку развернутые конфеты, испачкала шоколадом рот, подбородок и щеки девочки, а в конце недели натянула ей на голову шапку, а на ноги ботинки, не забыв тщательно завязать шнурки бантиком.

Ника очень испугалась, не понимая, что с ней происходит. И тогда Ульяна дала почитать ей «Лунный камень» Уилки Коллинза. Няня ловко психологически обработала наивную восьмилетку и вдолбила ей в голову: если та расскажет взрослым, что бродит по ночам и безобразничает, то непременно окажется в сумасшедшем доме, где ее будут лечить уколами. Вероника перепугалась еще больше и крепко держала язык за зубами. Хотя, с другой стороны, с кем, собственно, она могла поделиться своей проблемой? Отчим никогда не затевал с падчерицей откровенных разговоров, не интересовался состоянием ее души, ограничивался покупкой дорогих подарков. Мать погрузилась в послеродовую депрессию и думала лишь о себе. Со всеми своими бедами Ника шла к няне, а та сочувствовала девочке, уверяла, что лунатизм пройдет, невзначай рассказывала о каких-то знакомых, которые, прогуливаясь в сонном состоянии при луне, совершали всякие гадости, и продолжала методично давать ребенку снотворное.

В день, когда младенцу исполнилось два месяца, Ульяна, как всегда, около десяти утра наполнила емкость для купания теплой водой, принесла мальчика в ванную и крикнула:

– Ника, вставай! Помоги мне, присмотри за братиком, он на пеленальном столике лежит, я за чередой на кухню пошла.

Был выходной, Расторгуев уехал на съемки, а Галина, уже позавтракавшая, оставалась в своей спальне – у молодой матери, как всегда, было плохое настроение, ей не хотелось никого видеть. Ника, одурманенная с вечера очередной порцией лекарства, пребывала в тяжелом полусне.

До того как позвать девочку в ванную, Ульяна несколько раз входила в детскую и сердито говорила:

– Хватит спать. Давно пора умыться.

Вероника послушно вылезала из-под одеяла, но как только няня уходила, опять плюхалась на кровать. Тому, кто регулярно пьет снотворное, хорошо знакомо это состояние: открыв утром глаза, понимаешь, что вроде проснулся, а вроде еще спишь, голова тяжелая, тело словно ватное, в мыслях туман, окончательно пробудить тебя может холодный душ, крепкий кофе или резкий окрик. Ника услышала приказ няни идти к ребенку, с трудом встала и побрела в ванную. Увидела, что брата на столике нет, повернулась к ванночке и обомлела – младенец лежал на дне, весь покрытый водой.

С девочки разом слетел сон. Она бросилась к братику, схватила крошечное тельце и – не удержала, младенец выскользнул, упал на кафельный пол. Вероника испугалась, подняла мальчика, поняла, что тот без сознания, решила опустить его опять в воду, чтобы привести в чувство, наклонилась над ванночкой… И тут раздался вопль Ульяны:

– Господи, что ты делаешь? Помогите! Скорей, все сюда!

Крик ударил в уши Ники, руки ее дрогнули, малыш снова опустился на дно.

В санузел вошла Галина с недовольным видом:

– Зачем же так орать? Что случилось?

Няня вытащила младенца из воды и начала делать ему искусственное дыхание, не забывая иногда останавливаться и визжать:

– Боже! Ника, как ты могла! Ты хотела утопить брата?

Вероника заревела, принялась твердить, что нашла мальчика на дне ванны. Ульяна бросилась вызывать «Скорую». Малыша, посчитав его мертвым, Игрункова оставила на пеленальном столе, накрыв с головой полотенцем.

Более двадцати лет назад пробки еще не были главной московской проблемой, врачи примчались быстро. На пороге бригаду встретила рыдающая няня, безостановочно повторявшая:

– Вероника утопила малыша.

Галина в полуобмороке лежала в кровати, ее дочь плакала в детской.

Доктора поспешили к младенцу, и – о радость! – тот оказался жив. У мальчика, похоже, был не один ангел-хранитель – малыш, наглотавшийся воды, упавший головой на плиточный пол, снова засунутый в ванну, а потом оставленный на столе под полотенцем, не умер.

– Определенно у бога на этого ребенка свои, далеко идущие планы, – сказали медики и спешно увезли несчастного, не забыв поставить в известность о случившемся милицию.

Весь хитроумно разработанный Ульяной план оказался под угрозой срыва. Няня-то полагала, что крошка, опущенный ею в воду, утонет. Коварная женщина не была дурой, понимала: душить ребенка нельзя, он должен погибнуть сам, времени, чтобы умереть, у младенца будет предостаточно: пока полусонная сестра дотащится из детской, малыш уже захлебнется. Девочка испугается, оцепенеет возле ванночки, и тут появится она, Ульяна, с воплем: «Ника утопила братика!»