Эта больная любовь - Джесси Холл

Какая же у него милая и заботливая душа.

Я стряхиваю с себя этот негатив и, к сожалению, доверяюсь единственному человеку, которому могу. Следуя за ним, эта мысль засела у меня в голове. Он единственный, кому я могу доверять.

Эроу полностью всё просчитан, его прошлое — полная загадка. Либо он расскажет мне больше о себе, либо я буду вынуждена действовать безрассудно, бросая вызов, как ребенок, пытаясь получить ответы для себя. Похоже, на данный момент это мой единственный вариант. Ему нужно, чтобы я согласилась с его планами, он предполагает, что я буду слепо доверять ему. Но этого мужчину ждет неприятный сюрприз, если он думает, что я просто продолжу идти по этому неизвестному пути, не узнав даже его фамилии.

Я наблюдаю, как он достает что-то похожее на сложенную бумагу из сумки, висящей у него на груди. Схватив Библию с полки над столом дьякона, он перелистывает её в своих черных кожаных перчатках, прежде чем найти нужную страницу. Засовывает в неё листок бумаги, а после закрывает и аккуратно задвигает её обратно на полку.

Все это часть его плана. Возможно, подстроенная история о самоубийстве? Но сломанная решетка, разделяющая кабинку… Первый выстрел, направленный в противоположную стену…

Он продолжает идти через комнату к выходу, молча кивая мне головой.

Полагаю, это мой сигнал следовать за ним.

Мы крадемся в переулок за задней дверью церкви, где нас ждет джип.

Джип Сэйнта.

— Ч-что ты…?

Мне не хватает слов, когда его ладонь хватает меня за плечо, грубо дергая вокруг машины к двери с пассажирской стороны. Одним рывком бросив меня на сиденье, он не торопится, пристегивая меня, туго натянув ремень вверху, пока он практически не врезается мне в грудь. Я вижу кусочек его обнаженной руки, отмечая свежий порез возле запястья от ножа, которым я пользовалась. Прежде чем я успеваю почувствовать себя слишком виноватой из-за того, что поранила своего странно привлекательного, психованного, убийственного преследователя, он хлопает дверью, заставляя меня вздрогнуть.

Выезжая из переулка, он достигает дороги, накинув капюшон на голову и сжимая руль обеими руками в перчатках. Он едет и едет, используя все объездные пути в нашем крошечном городке, пока не выезжает за город.

Раскинувшиеся холмы проплывают мимо нас, и я подумываю включить что-нибудь по радио, просто чтобы заглушить белый шум между нами. У меня такое чувство, что Эроу не нравятся поп-хиты или христианский рок. Хотела бы я представить, что в другой жизни Эроу был человеком, который потягивал виски, слушая классическую музыку, может быть, даже читал романы для своего удовольствия. На вид он похож по возрасту на человека, который ценит дорогое спиртное и проводит ночи в одиночестве в уединении своего дома. От его четко очерченной челюсти веет зрелостью, в отличие от знакомых мне парней. Может быть, ему было около тридцати, если мне нужно было гадать?

Какое-то время в округе не было ни одного дома или фермы, дорога сужалась, и тени густого леса стали надвигаться на нас.

— Куда мы приех…?

— Ко мне, — перебивает он. — Где безопасно.

Я прикусываю внутреннюю сторону щеки. Я не могу просто спрятаться у него дома. У меня впереди целая жизнь, не включающая его, в которой мне нужно было разобраться.

— Мне нужно… взять кое-какие вещи…

Он быстро поворачивается ко мне, и я впитываю все черты его загадочного лица, которые вижу под краской.

— Всё, что тебе нужно, уже есть здесь.

Откуда он мог знать, что мне нужно?

— Что, если Мие, или Барету, или моим родителям понадобится связаться со мной? Как они смогут это сделать?

Всё, что я вижу, — так это то, как раздувается край его ноздри, выглядывающий из-под края толстовки, и то, как его руки сжимают руль, почти до такой степени, что лишили бы его жизни, если бы он дышал.

Опуская руку в сумку, висящую у него на груди, он достает мой сотовый телефон. Бросив его мне на колени, тот приземляется на юбку. Трясущейся рукой я проверяю его, отмечая, что батареи в нем нет, как и сим-карты. Мои глаза расширяются, в то время как страх угрожает задушить меня.

— Ты уехала искать своих, — он крепко зажмуривает глаза, как будто следующее слово причиняет ему боль, прежде чем снова открыть их, — родителей загород. Освещение твоих недавних действий заставило тебя запаниковать и отправило на поиски какой-то материнской поддержки.

Он выдумал целую историю о моем исчезновении. Я исчезла.

— Останови машину, Эроу, — спокойно говорю я.

Мои глаза закрыты, а рука лежит на пряжке ремня безопасности.

Он поворачивает голову в мою сторону, прежде чем посмотреть на дорогу, которая теперь полностью покрыта гравием. Я слышу, как он со щелчком закрывает двери.

Мой пульс учащается.

Он не имеет права управлять моей жизнью без моего права голоса. Если этот ненормальный мужчина чему-то меня и научил, так это тому, что я не позволю другому человеку или учреждению диктовать, кто я такая или как мне жить, даже если он, кажется, думает, что знает лучше.

— Останови машину, — требую я сквозь стиснутые челюсти, резко дыша через нос, чувствуя себя в клетке. — Останови гребаную машину или скажи мне, что, блять, ты пытаешься здесь сделать! Останови машину! — я кричу, мои руки сжимаются в кулаки.

Он ничего не делает, чтобы остановиться. Просто продолжает мчаться по гравийной дороге.

— Ты нуждаешься во мне гораздо больше, чем я в тебе, Брайони. Я уже говорил тебе это, — говорит он с волчьей ухмылкой, как будто его заводит мой гнев. — Особенно сейчас. Я имею в виду, давай просто подумаем, — небрежно продолжает он, глубже откидываясь на спинку сиденья. — Твои отпечатки пальцев есть на сейфе губернатора. Ты выставила напоказ свою маленькую распутную задницу всей школе, и всё это время пыталась шантажировать старого, доброго Сэйнта Вествуда своей собственной креативной формой сексуального шантажа. Ты последняя, кто видел недавно убитого дьякона, и ты, вероятно, уже залетела от отродья самого сатаны.

Он поворачивает голову ко мне, на его измазанном сажей лице самая безумная ухмылка, которую я когда-либо видела. По какой-то причине при таком освещении он кажется знакомым. Он мне кого-то напоминает. Но кого?

Он шантажировал меня, заставил нуждаться в нём. Это самая болезненная форма одержимости. Он манипулировал мной, заставив полагаться только на него и только на него одного в вопросах моей безопасности, защиты и сохранения целостности моей репутации.

Ярость нарастает в моей груди, когда всё это складывается воедино, моё сердце бешено колотится, в то время как теснота украденного