Дорогой, я стала ведьмой в эту пятницу! - Арина Холина

— У меня на голове шишка, — сообщил он, поглаживая место, куда Варя ударила его бутылкой.

— Нам тебя не жалко. — Лиза презрительно усмехнулась.

— Сам виноват, — заявила Маша.

— Девочки, а может, все-таки начнем все сначала? — с мольбой обратился он. — У вас же вся жизнь наперекосяк. Ну, куда вы без меня денетесь? Да, я урод, да, я исчадие ада, но вспомните, как нам было хорошо, как вы были счастливы! Клянусь, я буду хорошим, больше никаких ужасов, я стану о вас заботиться, буду делать все для моих девочек… — казалось, он балансирует на грани истерики.

— Всю жизнь справлялись и сейчас не пропадем, — отрезала Варя. — Давай без сантиментов: ты больше не будешь нас беспокоить, а мы никому не скажем, кто ты такой.

Слезы в глазах Дениса высохли. Глаза сузились и покраснели. Казалось, он не в себе — взгляд был какой-то пустой и бессмысленный.

— Стервы! — прошипел он. — Тупые стервы! Думаете, меня так легко бросить, да? Думаете, я вас вот так возьму и отпущу?

Он махнул рукой в воздухе, и Варя ощутила на щеке жжение, а через секунду уже летела по комнате прямо в стену — будто ее толкнули.

— А-а! — закричала она, ударившись плечом об угол.

Денис еще пару раз наотмашь ударил по воздуху: Лиза согнулась пополам и принялась судорожно хватать ртом воздух, а Маша перевернулась в воздухе и свалилась на кухонный стол.

— Скотина… — стонала Варя.

— Бить женщин — низко… — через силу произнесла Маша, у которой из губы потекла кровь.

— Это еще цветочки, — пообещал Денис.

Он щелкнул пальцами — из шкафов вылетела посуда и со страшным звоном разбилась об пол, засыпав Машу, которая в испуге прикрывала лицо руками.

— Какая пошлость — бить посуду… — прохрипела Лиза, до сих пор не восстановившая дыхание.

— Очень скоро физическая боль покажется вам радостью, — пригрозил он и вышел сквозь стену, где некогда была дверь.

Маша бросилась за ним, ударила ногой стену, но вдруг с криком выпала на лестничную клетку. Дверь была на месте — настежь распахнутая, а Маша со стонами поднималась с пола — она растянула сухожилие.

— Собирайтесь! — прикрикнула Лиза.

— Куда? — устало ответила Варя из угла. — Мне нужны яд и бункер…

— Будет тебя яд, будет бункер, — пообещала Лиза. — А сейчас едем ко мне. Здесь невозможно оставаться. — Она обвела рукой разгромленную квартиру.

— Я домой, — сказала Маша.

— Что значит домой? — вспыхнула Лиза.

— Мне вещи надо собрать! — резко ответила Маша. — Не могу я ходить в одном и том же!

— Хорошо, — согласилась Лиза. — Нам по пути. Заедем к тебе, потом ко мне. Варя, ты можешь вести машину?

— Попробую…

Нервно оглядываясь, они спустились по лестнице. Варя зачем-то заглянула под днище своей машины, отошла на пару метров, закрыв глаза, нажала на пульт и с удивлением обнаружила, что ничего не случилось.

По дороге Варя нервничала, но Маша в конце концов взяла ситуацию под контроль и вовремя предупреждала, если ей казалось, что Варя готова броситься на соседнюю машину.

— Смотрите, горит что-то. — Лиза ткнула пальцем в струю черного дыма.

— В нашем квартале, — уточнила Маша. — Опять, наверное, палатки эти!.. Сколько можно — развели базар-вокзал, никакой безопасности!

Спустя пять минут Маша схватились за грудь:

— Девочки, это моя квартира горит!

— Маш, не психуй, — небрежно ответила Лиза.

Маша славилась тем, что до смерти боялась пожара, потопа и воров. В квартире установила сигнализацию, датчики пожара и какие-то особенные потолки, способные выдержать Всемирный потоп.

— Я вам точно говорю, — упавшим голосом произнесла Маша. — Это не паранойя.

Маша говорила совершенно спокойно — это всех напугало и растревожило. Вывернув на улицу, где стоял Машин дом, девушки увидели бригаду пожарных, толпившийся народ и дым, валивший с противоположной стороны дома.

— Может, это не твоя квартира, — робко заметила Варя.

— Давайте выйдем и посмотрим, — предложила Лиза.

Маша лишь что-то пробормотала.

Они бросили машину подальше от толпы, завернули за угол, обошли двор и уставились на окна Машиной квартиры.

Внутри бушевало пламя, над деревьями кружили черные хлопья, едкий черно-серый дым валил из окон. Все: итальянская мебель, японская техника, стильная джакузи, кухонный гарнитур — все превратилось в обгоревшие головешки.

Подруги попытались обнять Машу, но та вырвалась и молча пошла к подъезду. Лиза и Варя держались рядом, но не слишком близко.

К Маше кинулись консьержка и соседи. Они о чем-то долго беседовали, потом Маша вернулась и проговорила без выражения:

— Там что-то рвануло, выбило стекла, и сразу по всей квартире разошелся огонь. Все произошло минут сорок назад. Пожарные приехали почти сразу. Говорят, все выгорит до бетона. То ли газ, то ли еще какая-то фигня… У меня больше нет дома. — Она закрыла лицо руками.

Лиза обняла ее и повела за собой. Маша не сопротивлялась — она шла, сгорбившись, повесив голову. Как больную, девушки осторожно усадили ее в машину, Варя плавно тронулась и поехала в похоронном режиме.

— Ну вот, началось, — вздохнула Лиза.

— Что — началось? — переспросила Варя.

— А ты считаешь, это случайность?

Варя некоторое время молчала.

— Наверное, не считаю, — призналась она.

— Ждите меня здесь, — велела Лиза, когда они припарковались у ее подъезда. — Мы поедем в другое место.

— В какое еще место?! — завелась Варя.

— Тебе там понравится, — улыбнулась Лиза, склонившись к ее окну. — А пока я буду собирать вещи, думай о том, как здорово, что у вас есть я.

Машу доставили в Краськово в бессознательном состоянии. Лиза запихнула в нее пару успокоительных таблеток, уложила на первом этаже и накрыла пледом.

— Будет спать, как бревно, — сказала она Варе, которая, открыв рот, разглядывала кухню. — Хотя лучше, если бы она покричала, поплакала… Вредно так замыкаться в себе.

По дороге Лиза отмалчивалась — хотела сделать сюрприз, как Варя ни старалась вытянуть из нее хоть слово.

— Ну как? — Лиза подпрыгивала от возбуждения.

— Лиз, а что это?

— Ну, помнишь, я говорила, что Громов мне дом покупает?

— Помню… Вроде бы… — Варя пожала плечами.

— Вот дом! — торжествовала Лиза. — Купила. Купила, между прочим, со всей обстановкой. Вообще-то там еще какие-то бумаги оформляют, но жить я могу уже сейчас.