Осенний Лис - Дмитрий Скирюк

Жуга помотал головой.

— Даже смех, и тот — его… — сдавлено сказал он. — Да… Влипли мы с тобой, друг Збых, в историю… Не знаю, что и делать теперь.

Збых помолчал.

— Это что ж, — медленно произнес он, — во мне теперь две души, что ли? Моя и… его?

— Вроде как…

— А разве так бывает?

Жуга поднял голову, усмехнулся невесело:

— Сплошь и рядом… Только не у нас, а у баб, когда они детей носят. Почему Ружена и разглядела в тебе кого-то еще.

— Но я же… вот черт! — Збых, склонив голову, с тревогой прислушался к своим ощущениям. Покосился на Жугу. — А они там того… не смешаются внутри, а?

— Не должны… — с сомнением произнес Жуга. — А впрочем, не знаю. Листвицу я плел с расчетом, чтоб чужая душа ко мне не влезла, а тебе уже после повязал… Ты, кстати говоря, в самом деле смажь-ка ее салом.

— Что ж теперь делать?

Жуга пожал плечами:

— Ружена, скорее всего, вернется к завтрему, а пока… Расскажи-ка ты мне про всех, кто в деревне вашей живет.

— Это еще зачем? — опешил тот.

Жуга вздохнул и печально посмотрел на растерянного друга.

— Надо же с чего-то начинать.

* * *

Миновал полдень, когда Жуга, насадив кирку на рукоять и прихватив лопату, отправился на кладбище. Збых остался дома. В деревне было тихо и безлюдно — поселяне сидели по домам, лишь в конце улицы гомонила ребятня, да суетилось на помойках воронье. Жуга шел быстро, почти не глядя по сторонам, лишь изредка, приметив тот или иной дом, замедлял шаг, вспоминая, что рассказывал кузнец об их жильцах, и меньше чем за полчаса уже добрался до ограды погоста.

К немалому его удивлению, на кладбище уже кто-то был: на белом снегу темнел прямоугольник начатой могилы. Два дюжих мужика, покряхтывая, сосредоточенно ковыряли лопатами стылую землю. Углубились они в нее едва ли по колено. Жуга продошел ближе, остановился у края ямы.

— Бог в помощь.

— Благодарствуем, — кивнул в ответ один из них. Второй глянул исподлобья, ничего не ответил.

— Для рифмача могила?

— Ага.

— Так ведь, я не просил, вроде, помогать… — Жуга присел, размял в пальцах комок промерзлой глины. Оглядел обоих. — Да и заплатить мне вам нечем. Давайте, уж я сам…

— Это ничего, это бывает, мы ж понимаем, — сочувственно сказал первый. — Мы за бесплатно. Да и отец Алексий попросил подсобить. А третьего не надо — тут вдвоем-то не развернешься, так что, иди-ка ты, мил человек, домой. А вот кирку молодец, что принес, кирка — это, стало быть, в самый раз сейчас будет… вот…

Разговаривать было больше не о чем, и Жуга, оставив мужикам кирку, двинулся в обратный путь, приятно озадаченный, с чего бы это поселяне сделались вдруг такими сердобольными. День клонился к вечеру, на улице заметно похолодало, и Жуга сам не заметил, как ноги привели его к порогу деревенской корчмы. Из трубы вился уютный дымок. Неподалеку рядком стояли несколько порожних возов. Жуга постоял в нерешительности, затем нащупал за пазухой тощий кошель — не осталось ли мелочи? Мелочь осталась. Он вздохнул, раскрыл дверь и вошел.

Внутри было сумрачно и тепло. Хозяин — видимо, тот самый Андрлик — дремал возле бочек с пивом, но сразу поднял голову, заслышав, что кто-то вошел. В углу, за длинным столом трое возчиков отогревались после дороги горячим сбитнем. Справа, у окна сидел угрюмый белобрысый паренек и бесцельно глядел в заиндевелое стекло. На столе перед ним стояла нетронутая кружка с пивом. Мельком глянув в его сторону, Жуга оставил лопату подле входа и прошел к хозяину.

— День добрый, — поздоровался тот.

— И тебе того же, — Жуга пошарил в кошельке, вынул монетку. — Сбитню налей.

Андрлик сгреб менку, кивнул, снял с полки кружку и наполнил ее из самовара густым горячим сбитнем. Жуга огляделся, облюбовал стол, который показался почище, и уселся. Пригубил из кружки. Напиток оказался хоть куда — с травами, на меду, согревал приятно руки и теплой волной отзывался в животе. Жуга выпил уже больше половины, когда паренек у окошка вдруг поднял голову, обвел корчму мутным взглядом и, заприметив Жугу, подхватил свою кружку и направился к нему. Уселся на скамью напротив и некоторое время молча рассматривал незнакомца. Поскреб в затылке.

— Ты, что ли, Жуга будешь? — хмуро спросил он.

— Ну, я, — Жуга отпил из кружки. — А что?

Паренек покосился на свою кружку, словно видел ее впервые, вздохнул и отодвинул в сторону. Сплел пальцы, согнул их до хруста. Потупился.

— А вот скажи-ка, травник, — глядя в сторону, начал он, — может твоя наука помочь, когда человек человека не понимает?

Жуга нахмурился.

— Это как?

— Ну, вот ежели, взять к примеру, такой случай: парень девку любит, а она его — нет… Можно тут помочь?

— Ничем тут не поможешь. Тут или парень — дурак, или девка — дура… или нету здесь любви никакой… так — баловство.

Парнишка некоторое время молчал, кусая губы. Поднял взгляд.

— Ну… есть же там зелье, какое ни то, приворотное… Ведь есть же!

Жуга пожал плечами.

— Есть, конечно… да только дурь все это. Силой человека еще никто счастливым сделать не мог.

— Ну, так то — силой! А это…

— Травы — тоже сила, — хмуро сказал Жуга, заглянул в кружку, одним глотком допил сбитень и встал. — Не дело ты затеял, парень. Колдовством тут не поможешь.

— Так значит, не дашь ничего?

— Не дам.

Паренек глянул исподлобья, помотал головой.

— Видно, правду люди говорят, — процедил он сквозь зубы, — с рыжим да красным не связывайся… все вы, ведуны, одним миром мазаны, что ты, что бабка Ниса… Нос все любите задирать, а как до дела дойдет — хрен тебе. Эх… — он махнул рукой отвернулся, да так и остался сидеть, подперев голову рукой. Жуга хотел было еще что-то сказать, передумал, надел шляпу и, подхватив лопату, направился до Збыха.

Кузнеца дома не оказалось, зато вернулась Ружена. Жуга замялся нерешительно на пороге, не зная, что сказать — к такому повороту событий он не был готов, но девушка сама начала разговор.

— Проходи, садись, — тяжело вздохнув, сказала она, кивая на лавку. — Поговорить с тобой хочу, пока брата нет.

Жуга опустился на скамью.

— Где он?

— Я его на улицу вытолкала — пусть хоть до кузницы прогуляется… — Она помолчала, дрожащими пальцами теребя косу, и вдруг повернулась к Жуге.

— Жуга, скажи, ведь ты… не со зла? — В глазах ее были слезы. — Все это — не со зла?

Жуга ответил не сразу.

— Что он тебе рассказал?

— Все… Наверное, все… — Она спрятала лицо в ладонях и заплакала. У Жуги духу не хватило ее успокаивать, и он снова промолчал. — Говорила же я ему: уедем из этой деревни… — глухо слышалось сквозь рыдания. — Кузнецкое ремесло всюду уважают, не пропали бы… так ведь нет же…