Давайте разведемся, Ваша Светлость! - Марина Орлова

о нем. Она есть и будет ужасной свекровью и жестоким человеком, но мать – любящая. Это не отменяло всего того, что я по ее вине натерпелась и прощать свекровь не собиралась, но в некотором роде начинала понимать мотивы ее поступков. Как любящая мать, она желала для сына только самого лучшего. А я под это понятие никак не попадала, потому она и делала все, что в ее силах, чтобы поскорее исправить это недоразумение, под названием «брак с простолюдинкой».

Утром обычно сидел с мужем Жак, днем – я, вечером – мадам Фелиция, так как из-за внезапного планирования празднества свекровь была вся в делах, что ее, наверняка не радовало. Потому она могла навестить сына лишь вечером. Ночью дежурила прислуга.

В моменты моего дежурства, я также без дел не оставалась. Господин Жак же настоятельно всовывал мне книги по домоуправлению и просил изучить. Так как заняться мне было особо нечем, я принимала книги с благодарностью, признавая, что подобные навыки пригодятся везде и всегда. Особенно когда перееду и придется управляться хозяйством своими силами, по крайней мере - первое время, пока не найму штат прислуги.

С основой я была знакома, учитывая, что меня растили для «удачного брака», потому сил и денег на мое обучение на роль «идеальной хозяйки», отец не жалел. Но даже он наверняка в то время не предполагал, что подвернется шанс сделать меня женой не просто дворянина, а целого герцога. Потому то, чему меня обучали и то, что я изучала по книгам сейчас, несколько отличалось своим размахом.

Из-за знания основ, обучение проходило довольно легко и увлекательно, потому за два дня я успела усвоить три учебника, чем немало радовала Жака.

Если вспомнить, что через месяц в поместье не будет ни Клары, ни великой герцогини, нет ничего странного, что готовили к передаче дел именно меня. Довольно запоздало мне передают права хозяйки, но все же это случилось, и я не была уверена, что в моей ситуации это хорошо.

Мой план по подготовке к разводу становился все более трудновыполнимым из-за непредвиденных обстоятельств. Я и предположить неделю назад не могла, что за такой короткий срок произойдет так много отличий от моей прежней жизни.

Но что еще хуже, во мне стало зарождаться… сомнение. Я все еще хотела развода и свободы, которой у меня никогда не было, но вот решимость, которая не позволяла оглядываться назад от заданной цели… пошатнулась.

Смотря на супруга, меня не покидали опасные и навязчивые мысли, от которых было не так-то легко избавиться. Когда я ненавидела герцога, было куда проще. Но теперь… и следов ненависти не было. Вместо этого появились другие чувства досады и сожаления.

И самое ужасное, я все чаще размышляла на тему «а если бы…». И это было страшнее всего. Ведь всего одна фраза была очень коварной и опасной. Появившись в мыслях хотя бы раз, искоренить ее невозможно, и она распространялась, множилась, как опухоль, возникая в сознании все чаще и чаще, лишая сна и уверенности.

Вот и сегодня мне не спалось. Просмотрев в потолок несколько часов, я решила прогуляться, надеясь, что это поможет уснуть, избавив от навязчивых мыслей. Но поддавшись им в очередной раз, обнаружила себя не в саду, куда изначально направлялась, а перед покоями Его Светлости, возле которых в кресле сладко спала служанка, отвечающая за хозяина ночью.

Будить я ее не стала. Будь у нее чуткий сон, она бы уже заметила мое присутствие. Но, даже когда я повернула ручку двери, девушка не очнулась, лишь довольно всхрапнула.

«Такими стараниями она проспит, даже если с герцогом что-то случится» – подумала я, решив проверить его перед тем, как отправлюсь к дворецкому, чтобы тот поменял служанку.

Но, вопреки опасениям, в спальне было тихо. Я уже хотела вернуться восвояси, как услышала тихий стон и замерла на месте. Подумала, что мне могло почудиться, но через секунду стон повторился.

Шторы, чтобы не беспокоить Его Светлость, были плотно зашторены, потому в комнате сохранялась кромешная тьма. И лишь слабый фонарь у самого входа, тускло освещал небольшой пятачок комнаты.

«Может, опять жар?» – спросила я у себя с беспокойством и взяла в руки фонарь, направляясь к постели, на которой метался в беспокойном сне герцог весь в холодном поту. Поставила фонарь на прикроватную тумбу и протянула руку, чтобы потрогать лоб мужчины, но была схвачена за запястье, а затем опрокинута на постель.

– Ва…ша Светлость? – смотрела я испуганными глазами на герцога, который нависал надо мной с полубезумным взглядом и тяжело дышал. После того, как я подала голос, он моргнул, а затем всмотрелся в мое лицо с большим осознанием:

– Ария? – переспросил он с недоумением, а затем осмотрелся. – Что вы… делаете в моей комнате? – задал он вопрос, все еще прижимая меня к матрасу. Я сглотнула и призналась:

– Вы плохо спали. Я думала, что у вас жар, потому хотела проверить. Но, кажется, это был дурной сон… – вспоминала слова Жака о том, что герцога мучают ночные кошмары, что стали причиной бессонницы. Судя по тому, каким испуганным герцог выглядел в момент пробуждения, очевидно, кошмары действительно невыносимые.

– Но почему вы пришли проверить меня? Что произошло? Я… ничего не помню, – нахмурился он, точно от боли. Отчего-то захотелось коснуться складки между его бровей. Видеть его боль было неприятно. Но от прикосновения к лицу герцога вздрогнула сама не меньше, чем он, осознав, что сделала. Смотря на пораженное выражение лица Сиэля, смутилась и запаниковала, решив отнять руку, но замерла, когда он обхватил мою ладонь своей и прижался к моим пальцам щекой. – Может, мне и это снится? – задал он вопрос со странным выражением глаз, которые пристально вглядывались в мое лицо со неожиданной надеждой.

– Я хотела убедиться, что у вас нет жара, – отвернулась я, насильно отняв руку и чувствуя, как мое лицо заливается краской стыда. Надеюсь, в темноте он этого не заметит.

– Вот как? – невесело усмехнулся Сиэль, слегка сместившись, и я только сейчас в полной мере осознала, что все это время буквально лежала под герцогом. Учитывая, что он все это время проболел, а сейчас была глубокая ночь, оба мы были в тонких пижамах. А я и вовсе в сорочке и слабо запахнутом халате.

– Я вам все объясню, но прежде… – начала я, приложив ладонь к еще более зардевшейся щеке, которая буквально пылала от смущения,