Assassin’s Creed. Валгалла: Сага о Гейрмунне - Мэтью Дж. Кирби

– Завтра у короля Эльфреда день поклонения и молитвы. Такие дни он проводит каждую неделю. Он не хочет нарушать покой священного дня мирскими делами войны.

Слова Иоанна были встречены молчанием, затем датчане дружно засмеялись. Щеки священника вспыхнули.

– Передай Эльфреду, что мы встретимся с ним завтра, – сказал Хальфдан. – Его бог может обождать.

– Конунг Хальфдан, при всем уважении к тебе, думаю, что это мы можем обождать, – возразил Гутрум. – Мы неплохо здесь устроились. Но Эльфред должен знать, что мы согласились ждать не ради его бога. Мы ждем потому, что знаем: если Эльфреду дать помолиться, он станет яснее соображать о цене мира.

Иоанн шумно выдохнул, словно выпустил воздух из кузнечных мехов.

– Ты мудр, конунг Гутрум, если это понимаешь.

Гейрмунн следил за Хальфданом: как он ответит на то, что Гутрум взял над ним верх? Синие глаза датчанина налились кровью, а сам он затрясся от гнева. Затем, не говоря ни слова, Хальфдан повернулся и вышел из шатра. Вслед за ним шатер поспешили покинуть его ярлы. Конунг Гутрум проводил их взглядом, сохраняя невозмутимое лицо.

– Это все? – спросил Гутрум, вновь поворачиваясь к священнику.

– Да, все, – ответил Иоанн.

– Тогда ступай.

Иоанн повернулся, чтобы уйти. Гейрмунн вышел вперед. Теперь, когда в шатре не было ни Хальфдана, ни близких конунгу ярлов, он чувствовал себя смелее.

– Можно, я провожу священника до выхода из лагеря? – спросил Гейрмунн.

Вопрос вызвал удивление и даже любопытство Гутрума, но он кивнул:

– Проводи.

Гейрмунн кивком поблагодарил Гутрума, и они с Иоанном вышли из шатра.

– Рад тебя видеть, священник, – улыбнулся Гейрмунн, когда они зашагали к границе лагеря.

Иоанн рукавом сутаны вытер изрядно вспотевший лоб.

– И я рад видеть тебя. Поверишь ли, я молился, чтобы ты оказался здесь. Хоть одно дружественное лицо среди этих датчан.

– Вполне верю. Но по-прежнему не вижу причин молиться о том, что предначертано судьбой.

Они шли по широкой открытой части Серсбирига. Солнце почти зашло. Куда ни глянь – густая зелень лесов и золото полей. Богатая земля, которая сегодня, вопреки надеждам Гейрмунна, не стала датской.

– Король Эльфред раздумывает вот о чем. Когда условия мира будут оговорены и установлены, станут ли конунги Гутрум и Хальфдан их соблюдать?

– Гутрум станет. Думаю, что и Хальфдан тоже. Как ты помнишь, он соблюдает мирный договор с Мерсией.

– Пока соблюдает, – ответил Иоанн. – Гутрум – искусный и опытный воин. Говорят, никакое оружие его не берет. Королю Эльфреду интересно: что дает ему такую силу? Языческая реликвия или языческие дьяволы?

Не отвечая на вопрос Иоанна, Гейрмунн задал свой:

– Какие условия Эльфред потребует от Гутрума?

Иоанн смотрел на землю, залитую последними лучами солнца.

– Он потребует, чтобы датчане все до одного покинули Уэссекс. За это он заплатит золотом и серебром. Возможно, он предложит Гутруму и Хальфдану креститься.

– Креститься? Стать христианами? – расхохотался Гейрмунн. – Такому никогда не бывать.

Иоанн улыбнулся и пожал плечами:

– Божьи суждения неведомы, а Его пути неисповедимы.

– Это верно для каждого бога, – сказал Гейрмунн. – А ты мне лучше расскажи, как жил после Эшдауна.

– Я шел с обозом, как и приказывал ярл Сидрок. Потом к нам стали стекаться датчане, отступавшие с поля боя. Саксы их преследовали. Завязался бой. Саксы убили датчан, а меня взяли в свой лагерь. После боя меня разыскал Эльфред. Он подумал, что мое недолгое пребывание среди вас, язычников, может оказаться полезным ему и Богу. А что было с тобой? – спросил Иоанн, улыбнувшись одними губами.

– Я теперь командую отрядом. Мы побывали в нескольких схватках и стойко бились. Не стану скрывать, за это время я одолел много саксонских воинов.

– И я убил нескольких датчан, – признался священник.

– Ты сражался?

– Это было не в сражении, – ответил Иоанн, глядя в землю. – Когда я шел в обозе и увидел бегущих датчан, я подумал: а вдруг они убьют меня или заберут с собой. Я… дрался за свою свободу.

Сказанное задело Гейрмунна. Должно быть, священник тоже почувствовал, что при мысли об умирающих датчанах в душе Гейрмунна вспыхнули гнев и грусть. И в то же время он радовался, видя Иоанна живым.

– Священник, ты не так прост, как я думал, – сказал Гейрмунн. – Совсем не прост.

Иоанн поднял руки:

– В бою от меня мало толку. Но если мне суждено быть солдатом, я стану солдатом Христа.

У границы лагеря они простились. Гейрмунн вернулся к своим. Воины разделяли его недоумение и досаду по поводу исхода сегодняшнего сражения. Как умел, он постарался объяснить им замысел конунга Гутрума. Вопреки опасениям, многим было приятно услышать про обещанное серебро и мирные дни, когда можно отдохнуть и залечить раны.

Через два дня оба конунга отправились на переговоры, взяв с собой нескольких ярлов. Из Вильтуна они вернулись под вечер и весьма довольные. Эльфред согласился щедро заплатить золотом и серебром. В обмен на это ни один датчанин не переправится через реку, называемую саксами Эйвон, и в течение года датчане вообще уйдут из Уэссекса. Гутрум с Хальфданом намеревались оставить Редингум и Велингфорд и, погрузившись на корабли, плыть вниз по реке Темзе до Лундена.

Перед уходом из Серсбирига Гейрмунн стоял на вершине холма и смотрел на земли Уэссекса. Рядом с ним стояли Стейнольфур и Бирна.

– Хальфдан становится могущественным конунгом, – сказал Стейнольфур. – Кое-кто говорит, что это ты и твои Адские Шкуры сделали его таким.

– Тогда будем надеяться, что он станет хорошим конунгом, – сказала Бирна.

– Он будет таким, каким предначертано судьбой, – возразил Гейрмунн. – Будущее известно только трем Прядильщицам. Что же до меня, я верю: судьба еще приведет меня в эти края. Клянусь, пока я жив, Уэссекс будет моим.

Такого места, как Лунден, Гейрмунн еще не видел. По сути, это был не один, а два города, находившиеся на северном берегу Темзы и отстоявшие друг от друга на целый роздых. Каждый имел предместья, занимавшие окрестные земли. Вначале флот Гутрума проплыл мимо Лундевика – саксонского поселения, не обнесенного крепостной стеной. Гейрмунн смотрел на приземистые деревянные хижины и усадебные дома, на пристань, где постоянно причаливали и отчаливали корабли, перевозившие путников, торговцев и товары. Пристань напоминала пчелиный улей.

Стоявший рядом Гутрум кивнул в сторону Лундевика: