Зона заражения - Александр Афанасьев

Юсуф и Заки прятались за валуном, Заки держал дом на прицеле снайперской винтовки. Юсуф просто лежал и наблюдал.

– Что там? – прошипел амир.

– Собака…

– На цепи?

– Нет…

– Дай…

Заки осторожно передал снайперскую винтовку. Амир посмотрел в прицел… прицел был хорошим, с обзором на восемь градусов, с дальностью до километра. Изображение было четким.

Да, и в самом деле – собака. И крупная собака. Черт бы ее побрал. Такую не факт, что свалишь, даже попав в голову. У собаки крошечный мозг, и они очень живучи.

Словно почувствовав, что кто-то думает про нее, а может, и увидев что-то, собака подняла голову и посмотрела точно в их сторону.

– Шайтан… уберешь ее.

До цели было больше четырехсот метров. Плохо… но с другой стороны, выстрел с глушителем, даже винтовочным патроном, скорее всего слышен не будет совсем.

Амир посмотрел вверх… так и есть – террасы. Если так подумать – неплохое укрытие…

– Карим, Карим, как слышишь?!

– На приеме.

– Поднимайся наверх. Всех людей на террасы, готовность.

– Понял.

– Сообщи, как будешь готов.

– Понял.

Снайперская винтовка лязгнула – и тут же еще раз, один за другим. Выстрел даже с глушителем был слышен, как щелчок бича… конечно, на расстоянии он будет слышен совсем по-другому, ведь распространение звука в воздухе гасится соответственно кубу расстояния.

– Шайтан! Ты что делаешь?

– Собака пошла в нашу сторону, эфенди.

Ничего удивительного. Пастушьи собаки чувствительны.

– Шайтан… Карим, как слышишь?

– На приеме.

– Я остаюсь внизу. Занимай позиции быстрее. Атака по сигналу.

– Понял…

– Ты не спишь?

Абдаллах не обернулся. Он по голосу понял, что это был Наби. Они стояли на террасе, открытой с трех сторон, но обвитой вьюнком.

– Нет…

– Хвала Аллаху, что отец добрался целым и невредимым…

– Да, хвала Аллаху…

Наби подошел ближе и встал рядом. Он был на голову ниже брата, но такой же тощий, крепкий, как хлыст, привычный к горам, – его ноги были такими крепкими, что он мог ходить по битому стеклу босиком.

– Отец говорил с тобой, брат?

– Да, говорил.

– О чем же?

– Он сказал, что скоро предстанет перед Аллахом…

– О Аллах, нет…

– Он сказал, что жизнь для него наказание, а смерть – награда. Ты слишком маленький, чтобы это понимать.

– Но я уже держу в руках что кнут, что автомат.

– Да, только в голове у тебя пусто.

– О Аллах, и как же мы будем без отца…

– Аллах не оставит нас. Я думаю о другом.

– О чем же, брат?

– Как ты думаешь, каков тот мир, о котором мы ничего не знаем?

– Ну, там есть повозки, которые едут сами, и там есть много женщин…

Абдаллах толкнул брата.

– Идиот, что ты знаешь о женщинах?

– А вот знаю! Мне рассказывал Ильнур.

– Кто?!

– Ильнур. Один из рабов.

– О Аллах, какой ты идиот. О чем ты разговаривал с рабом?

– Он рассказывал о том, что есть за пределами гор! Он бывал в Намангане и дальше от него! Он говорил правду!

– О Аллах! Какой ты все-таки идиот! Когда ты говоришь с рабом, это значит, что раб не работает!

– Рабы в это время ели…

Абдаллах снова толкнул брата.

– Если уж ты так любишь говорить с рабами, поди, проверь рабов. Может, кто сбежал…

…

– Иди, сказал!

Наби сбежал по ступенькам в залитый лунным светом двор.

– Ифрит! Ифрит[95], где ты?!

– Движение! – сказал Заки.

Амир наблюдал через оптическую трубу кратностью в двенадцать крат, половинку старого бинокля. Учитывая то, что луна светила ярко, для наблюдения достаточно было и этого.

– Что там?

– Бача. Лет десять.

– Шайтан. Подожди, пока он уйдет…

Амир видел движение по залитой лунным светом земле.

– Говори.

– Он не уходит.

Плохо…

– Карим, Карим, как слышишь? Сообщи, где ты?

– Гульбеддин, мы идем наверх, мы идем наверх.

– Вы заняли позиции? Вы заняли позиции?

– На, на. Пять-семь минут еще. Трудно подниматься.

– Иди быстрее, как понял?

– Понял, понял тебя…

– Он нашел собаку! – резко сказал Заки.

О, шайтан. Все кувырком.

– Бежит к дому!

– Ур![96]

Винтовка снова лязгнула.

– Есть.

И в этот момент все действительно пошло кувырком.

– Абдаллах! – крикнул Наби.

Абдаллах не воспринял крик всерьез, он только что понял, что его брат еще очень мал и глуп.

– Абдаллах, Ифрит мертвый!

Раздался топот ног, едва слышный, но все же слышный в ночной тишине гор. Абдаллах выскочил из-под прикрытия веранды и увидел, как брата бросило вперед, и он кувырком покатился по земле, уже без жизни, как мешок…

Абдаллах всегда носил при себе пистолет, как старший. Он выхватил пистолет и выстрелил вперед, подозревая, что враг там. В ответ что-то произошло, его сильно ударило и еще выбило камень из каменного столба, поддерживающего крышу веранды. Но он был крепким малым и, удержавшись на ногах, сделал то, что только и мог сделать в такой ситуации, – бросился обратно в дом. Третья пуля опять выбила камень, но ни в кого не попала…

– Отец! – крикнул Абдаллах, чувствуя, как мутится в голове.

Амир Ильяс не мог уснуть.

Он чувствовал, что подорвал веру сына. Поселил в его сердце и его душе червоточину, которая может проявить себя в самый худший момент.

Он растил их чистыми, чувствуя, что и это тоже его вклад в джихад, но теперь, возможно, он сам все испортил.

Молчать? Надо было молчать? Но как молчать?

Они, до того ничего не видевшие, кроме гор и чистой веры, спустятся в Наманган, не смогут не спуститься, им не получится жить в горах всю жизнь. И увидят все это.