Тустеп вдовца - Рик Риордан

Кэм зажал медиатор губами.

— Пойдем наверх, — глухо сказал он. — Ты ведь больше не будешь меня доставать?

Я поднял обе руки вверх. Перемирие.

«Харли» не сумел скрыть разочарования, когда понял, что мы сейчас уйдем. Кэм вывел меня под палящее солнце, и мы поднялись по лестнице в его квартиру, где тот сразу направился к холодильнику.

Его квартира своими размерами не отличалась от моей — гостиная, кладовая, ванная комната и маленькая кухонька. Широкая незастеленная кровать у южной стены была завалена выстиранным бельем со следами от корзинок прачечной, совсем как на желе из формочек. Я насчитал три гитары: две электрические на полу в открытых футлярах и черная двенадцатиструнная «Овейшн»[111]в углу на стойке. Роль кофейного столика исполнял ящик «Сирз»,[112]на котором горой лежали гитарные колки, пакеты со струнами, несколько пустых банок пива и стояла здоровенная птица Фанки с рыжими перьями, в шляпе и с большой задницей, качающейся вверх и вниз. Вместо стульев Кэм использовал гитарные усилители. На стенах висели рекламные плакаты как в магазине — девушки в бикини демонстрировали последние модели микшерных пультов, микрофонов или ударных установок. По-настоящему Кэм заботился только о коллекции компакт-дисков, аккуратно расставленных на полках.

Пока Кэм доставал пиво, я изучал названия. Здесь было все: рок, джаз, гитаристы, исполнявшие музыку «кантри», слишком много Эрика Клэптона и Чета Аткинса, и явно не хватало Слепого Вилли Мактелла[113]— на мой вкус. Диски стояли в алфавитном порядке за исключением верхней полки, отданной собственным записям Кэма. К моему несказанному удивлению, их оказалось не менее пятнадцати. Я вытащил одну с не слишком удачной фотографией Кэма, его именем и заголовком «Американский ковбой» и что-то кириллицей. Русский, чешский? Я просмотрел другие названия. Большинство вышло за границей. Только один диск, называвшийся «Избранное Кэма Комптона», пять лет назад выпустила студия «Сплит рейл рекордс». Наверное, «платиновый».[114]

Кэм откупорил для себя пиво и подошел к кровати — он двигался так, словно испытывал боль. Сбросив белье на пол, он медленно сел, вытянув локти вперед, будто осторожно опускался в слишком горячую ванну.

— У тебя забинтованы ребра, — сказал я. — Кто-то с тобой поговорил вчера вечером?

— А тебе какое дело?

Я взял стопку его собственных дисков, подошел к гитарному усилителю, сел лицом к Кэму и принялся рассматривать свою добычу.

— Интересная дискография, — заметил я. — Болгария, Румыния, Германия. Должно быть, там тебе сопутствовал успех.

Кэм с опаской посмотрел на меня. Один его глаз был полузакрыт, но я видел, что зрачок окружает красный ободок. Необходимость молчать боролась в нем с желанием поговорить о себе. Наконец он принял решение.

— В Европе хороший рынок, — сообщил мне Кэм. — В особенности с тех пор, как открылся Восток. В Югославии записывалось по десять моих песен в неделю, пока она не распалась на части.

— В самом деле?

Он печально кивнул, словно политические встряски являлись заговором, направленным лично против Кэма Комптона, чтобы изгнать его из списков «горячей десятки».

— В Германии любят все, что связано с Техасом, — лошадей, ковбойские шляпы, музыку «кантри». Им не хватает этого дерьма. Шекли четыре или пять раз устраивал мне турне по барам «Хонки тонк»,[115]и я заработал хорошие деньги.

— Да? — Я показал ему компакт-диск, который сразу привлек мое внимание. — Этот вышел в России?

Кэм крякнул и сделал еще несколько глотков пива. Он постепенно разогревался.

— Одна поклонница прислала мне его с удивительно теплым письмом. Она написала, что его играют неправильно, и попросила прислать американский оригинал. Кстати, очень симпатичная девушка.

— И ты его послал?

— Не смог. Оригинала не существует. Это пиратская копия моего выступления в Мюнхене. Половина названий отсюда ворованные. Проклятье, половина всех названий в Европе пиратские. Так ты собираешься рассказать мне про Алекса Б.?

Я отложил диск в сторону.

— Я пришел, чтобы помочь тебе, Кэм.

Тот застыл с банкой пива в руках, потом опустил ее, так и не сделав даже глотка.

— Неужели? Сначала меня из-за тебя увольняют, а теперь ты собираешься мне помочь?

— Алекса Бланксигла застрелили.

Он заморгал и на секунду закрыл глаза.

— А какое это имеет отношение ко мне?

— Он поговорил с человеком по имени Сэмюель Баррера о бизнесе Шекли. В частности о партии товара, которую ты помогал пропускать через «Индиан пейнтбраш».

Кэм с трудом улыбнулся и потер синяк на лбу.

— Я уже давно не занимаюсь никакими делами с Шеком, сынок. Последний раз я помогал ему, когда пел с группой Миранды. И к чему это привело? У Шека свои проблемы, и ко мне они не имеют отношения.

— А у меня совсем другие сведения, Кэм. Сэмюель Баррера раньше работал в ЦРУ, он хорошо знает свое дело. Рано или поздно он доберется и до тебя. Свяжется с таможенной службой, главным прокурором штата и окружным прокурором. Если тебя интересует мое мнение, скажу тебе, что Шек и его дружки понимают, что ситуация обостряется. Им известно, что благодаря Лесу Сент-Пьеру возникла утечка, и они пытаются обрубить концы — Джули Кирнс, Алекс Бланксигл и ты. На твоем месте я бы задумался.

Кэм посмотрел на свое пиво, секунд пять подумал и решил рассмеяться.

— Чушь.

— Спроси у Алекса Бланксигла, какая это чушь. — Я открыл рюкзак, вытащил «монтгомери уорд» калибра 0,22 и положил рядом с собой на усилитель. — Ты мог убить Джона Креа, Кэм. Такой исход был не слишком вероятен, но вполне возможен.

Кэм посмотрел на пистолет, и у него задергалось веко.

— Ты о чем?

— Я думаю, что демонстрационная запись находится где-то здесь. У тебя явно не хватило ума ее выбросить. Ты считаешь, что мне следует отнести пистолет в полицию и рассказать, где я его нашел? Я могу сообщить им, на какого идиота он зарегистрирован и что тот почти наверняка забыл стереть свои отпечатки с магазина. Копы сопоставят все, что знают, с обстоятельствами убийства Джули Кирнс — как ты думаешь, кого они обвинят?