Узкая дверь - Джоанн Харрис

доказать всем этим мужчинам – которые заранее списали меня со счетов, однако продолжали строить мне глазки и при этом травить меня, стараясь заставить почувствовать себя никчемной, – что я чего-то стою. Мне хотелось доказать им, что я способна на многое. Что я смогу убить того монстра…

Очередное яркое воспоминание застало меня врасплох. Оно, как и раньше, явилось в виде вспышек света, словно вырвавшихся из кучи давно забытых и ненужных вещей. Я вспомнила ту зеленую дверь, и тот волшебный, как в лесу, свет, пятнышками падавший откуда-то сверху, и тот глухой звук, словно упало, ударившись об пол, что-то тяжелое, и тот странный привкус фольги и шоколада…

Джерому явно было не по себе.

– Я так хорошо вас понимаю, – сказал он. – Мне, конечно, не следовало приходить к Синклеру и вести с ним разговоры насчет этого места, но дело в том, что сейчас я случайно оказался без работы, а вариант преподавания в «Короле Генрихе» казался мне вполне подходящим, тем более я и сам когда-то здесь учился. И знаете, это было самое счастливое время в моей жизни.

– Вот как? – удивилась я и подумала: какие же мы все-таки разные; сколь сильно различается наш жизненный опыт.

– Надеюсь, я правильно вас понял? – улыбнулся он. – Но поверьте, я действительно любил эту школу. По-настоящему. Я понимаю, что выгляжу в ваших глазах ходячим клише, но мне приятно думать, что благодаря этой любви я, наверное, сумел бы лучше многих справиться здесь и с работой преподавателя. – Он постучал по своему значку префекта. – Я и значок этот ношу как память о своих школьных друзьях и учителях. И о наших школьные забавах. А еще он дает мне ощущение того, что я имею отношение к некой старинной и гордой традиции.

Я снова внимательно на него посмотрела. Ну да, лет тридцать пять. Возраст, пожалуй, вполне подходящий, чтобы знать Конрада.

– Что ж, вам повезло, – сказала я. – Ведь некоторым детям в школе ох как тяжко приходится. – Я помолчала. – Помните того мальчика, который исчез?

Он быстро на меня глянул, но ничего особенного у него в глазах не промелькнуло.

– Вам известна та история? – удивился он. – Но ведь вы же наверняка были тогда совсем малышкой!

Я пожала плечами:

– Ну, об этом тогда так много говорили.

– Да, конечно. Конечно, – кивнул он. – Но мне почему-то кажется, что все это было очень, очень давно.

– А сами-то вы этого мальчика знали? – спросила я, снова чувствуя во рту тот металлический привкус. Интересно, думала я, сможет ли он по моему лицу догадаться, до чего мне хочется узнать правду.

Он ответил не сразу. Сперва медленно покачал головой, потом сказал:

– Может, раза два мы с ним и виделись, но знакомы не были. – И тут он посмотрел на меня более внимательно и сообщил: – Его фамилия была Прайс. Колин Прайс.

Я заставила себя промолчать и не поправлять его.

– Ну да, Прайс, – медленно повторил он. – Но, позвольте, ведь и у вас та же фамилия!

Я снова пожала плечами:

– В здешних местах фамилия Прайс часто встречается.

– В общем, как я уже сказал, знакомы мы с ним не были. Он, наверное, учился на год раньше или позже меня. А может, просто состоял в другом Доме. В любом случае я мало что об этой истории помню.

Как вы понимаете, Рой, он мне солгал. Зачем? Ведь исчезновение Конрада было единственным по-настоящему крупным событием в истории школы «Король Генрих». Об этом были написаны книги. Был даже снят документальный телефильм. И, разумеется, Джером не мог этого не помнить. И потом, все-таки что-то промелькнуло у него в глазах, когда я спросила, знал ли он Конрада…

Что же было ему известно на самом деле? И почему он мне солгал? Возможно, тому есть некая важная причина…

И я в очередной раз приложила все усилия, чтобы по моему лицу никак нельзя было догадаться, какие мысли и чувства меня обуревают. Затем я деловито посмотрела на часы, притворно охнула и сказала:

– Господи, я и не заметила, как время пролетело! Мне давно пора домой. Но, может, мы могли бы с вами еще раз где-нибудь встретиться? – Я с улыбкой на него посмотрела. – Должна признаться, мне было бы весьма полезно поболтать с человеком, так хорошо знающим жизнь этой школы как бы изнутри. Ведь большинство преподавателей «Короля Генриха», как и ваш университетский приятель Хиггс, отнюдь не стремились сделать для меня знакомство со школой приятным.

Я хорошо знаю, что симпатичная мордашка дает порой весомые преимущества. Но это также означает, что тебя будут воспринимать не слишком серьезно. Однако, если мне действительно нужно направить мужчину в ту или иную сторону, я редко терплю неудачу. Незаметным движением я расстегнула заколку, удерживавшую на затылке мой «конский хвост», и встряхнула волосами. Мои рыжие локоны так и рассыпались по плечам, а я сказала: «Ну вот, так гораздо приятней», сознавая, конечно, какая это дешевая уловка. Впрочем, на него эта уловка подействовала. Его взгляд теперь был точно прикосновение горячих пальцев к моим скулам. И он, разумеется, тут же предложил:

– Если хотите, можно встретиться прямо завтра. В Молбри есть один симпатичный паб, он называется «Жаждущий школяр».

Я кивнула. Я знала, где он находится: на той же улице, что и «Сент-Освальдз», только чуть дальше.

– Давайте встретимся там часа в четыре, – сказал он. – И уж тогда поболтаем всласть.

Я улыбнулась:

– Значит, в четыре у нас свидание? Ладно, договорились.

Глава третья

7 июля 1989 года

В общем, на Эйприл-стрит я опять вернулась довольно поздно. Эмили в пижаме и шлепанцах в виде тигриных лап валялась на диване и смотрела мультики. В квартире сильно пахло готовящейся едой – чесноком, перцем-чили, помидорами, рисом, – а значит, Доминик наверняка уже приготовил ужин.

Я вошла, поставила в сторонку свой атташе-кейс и заглянула на кухню. Часы там показывали без четверти семь, и мне на мгновение стало не по себе: неужели я и не заметила, как пробыла в обществе этого Джерома целых два часа? А если нет, то куда же девалось время?

Доминик мыл посуду, стоя спиной ко мне, и не обернулся, когда я вошла. Обманчиво нейтральным тоном он сообщил:

– Оставили тебе немного джамбалайи. Я же не знал, когда ты домой придешь.

– Извини. В школе кое-какие неприятности случились, – сказала я. – Спасибо, что накормил Эмили.

– Ребенок должен есть вовремя, – отрезал Доминик.

– Ну, извини, – повторила я и обняла его. Но его тело показалось мне твердым, как кусок дерева. – Я тебе потом все компенсирую.

Он презрительно пожал плечами:

– Еще бы, конечно!

Так что я больше ничего говорить ему не стала, а принялась исследовать накрытые крышками сковородки на плите. Он еще отойдет, думала я, он же должен меня понять, должен узнать, что мной можно гордиться.

Я ложкой положила себе