Пугачёвщина. Что это было? К 250‑летию пугачевского бунта - Андрей Валентинович Болдырев

Фридрих Великий, теперь уже вступив в коалицию с Англией, решил добить Австрию и решить те проблемы, которые не решила прежняя война. И вот здесь именно вмешательство России в Семилетнюю войну спасло Австрию. Несмотря на то, что Пётр III очень быстро эту войну прекратил, тем не менее поражения Фридриха II не позволили ему дальше продолжать наступление, и Австрия по большому счёту была спасена.

Поэтому можно сказать, что в течение XVIII века у России с Австрией складывались, в принципе, всё время партнёрские отношения. У них был общий довольно серьёзный враг – Турция. Оба государства не хотели возвышения каких-то других континентальных держав. У России были постоянные противоречия с Францией, которая всегда играла за врагов России – то в Швеции, то в Польше, то в Турции, а Австрия всё время оказывалась с Россией в одной упряжке. Несмотря на то, что позже, в начавшейся войне России с Турцией, Австрия повела себя не как надежный союзник, скажем так, а стала двурушничать, это тем не менее ни в коем случае не позволяет говорить, что Австрия желала стратегического поражения России или тем более её какого-то очень серьёзного ослабления. Такое очень серьёзное ослабление могло бы в конечном итоге привести к такому дисбалансу сил в Европе, который бы опять поставил Австрию один на один с её более мощными соседями.

Конечно, Австрия могла быть заинтересована в небольшом сдерживании России или в том, чтобы Россия сталкивалась с кем-то из австрийских противников, но в том, чтобы Россия была серьёзно ослаблена, для неё не было никакого стратегического интереса. Поэтому Австрию стоит отмести, как кандидата на организатора или даже какого-то подельника в вопросе организации пугачёвщины.

§ 7.7. Веселая полька

Польша – очень интересная страна, поскольку долгое время в ней господствовала выборная монархия и действовало право Liberum veto, то есть право каждого шляхтича в сейме наложить вето на принятое решение. Так как при этом сама польская шляхта составляла 15 процентов от всего польского населения (для сравнения, российское дворянство составляло 1,5 процента населения), то, безусловно, всё это способствовало тому, что в культурный национальный код поляков вплелись интриганство, дипломатические навыки, всевозможные политтехнологи-ческие скиллы и тому подобное.

Поляки до сих пор являются мастерами в плане «мягкой силы», и неслучайно поляк по происхождению Збигнев Бжезинский вместе со своей школой был советником нескольких американских президентов и остается очень влиятельным геополитиком даже сейчас, после своей смерти. Поляки приложили в XX веке много сил для того, чтобы создать так называемое украинское государство, а, по сути дела, опробовали и обкатали технологию «nationbuilding», нациостроительства, на этом примере. Своими интригами Польша в значительной степени развязала Вторую мировую войну в Европе и неслучайно была названа Черчиллем «гиеной Европы». В общем, от Польши и от поляков можно было ожидать всего, в том числе и интриг уровня пугачёвщины. Одна только беда, что в этот момент Польша находилась в состоянии ликвидации своей государственности, и к этому её тоже, в общем-то, привели всё те же интриги польской шляхты, но обо всём по порядку.

Находящаяся, по сути дела, в феодальной раздробленности страна, не имеющая единого государственного управления, единой таможенной службы, единых тарифов, единой налоговой системы и много чего ещё единого, конечно же, проигрывала конкуренцию сильным соседям, будь то шведам, будь то пруссакам, австрийцам или русским. Поэтому постепенно уже в XVII веке на польский престол стали избираться иностранные государи и не просто иностранные государи – такое бывало и раньше, – а ставленники других более могущественных держав. В частности, шведский король Карл XII после разгрома Августа II в Польше посадил на престол Станислава Лещинского. После победы Петра I над Карлом XII Август II Сильный был Петром восстановлен, а после смерти Августа Сильного в 1733 году разгорелась настоящая война за польское наследство. И несмотря на поддержку французами Станислава Лещинского, русские и немцы посадили на польский престол Августа III, саксонского курфюрста.

Правление его особо ничем не запомнилось непосредственно для Польши. Дело в том, что в это время в Европе разгорелась так называемая Семилетняя война, в которой участвовали сразу несколько великих европейских государств, и именно на территории Польши в значительной степени велись серьёзные боевые действия. Фридрих Прусский, собственно, инициатор Семилетней войны, вообще давно хотел разделить Польшу, но, поскольку в Семилетней войне его преследовали неудачи, этот проект он отодвинул. А вот Екатерина II, после ухода Августа III, на освободившийся польский престол посадила своего ставленника Станислава Августа Понятовского.

Про эту фигуру нужно сказать отдельно. Маловлиятельный, малознатный польский дворянин подвязался всего лишь секретарем у английского посланника в России Вильямса. До этого он долго путешествовал по Англии, слыл большим англофилом, был прочно завязан на английские спецслужбы и Вильямсу служил верой и правдой. Именно его Вильямс свёл с молодой, тогда ещё не императрицей, великой княгиней Екатериной Алексеевной. Вильямс устраивал молодой паре тайные свидания, помогал в переписке[45]. Он же одалживал деньги английского короля Екатерине, и в значительной степени именно за счёт этих денег спонсировался путч Екатерины II против её мужа Петра III.

Рис. 20. Станислав Понятовский

То есть Станислав Понятовский, которого, как бывшего любовника, Екатерина потом посадила на польский трон, был не столько её креатурой, сколько креатурой английской или, по крайней мере, в неменьшей степени – английской. Поэтому его действия на польском престоле всегда нужно рассматривать и через эту призму тоже: насколько он выполнял непосредственно решения русских властей. Вполне возможно, что какие-то его действия были провокационными для того, чтобы вызвать недовольство поляков, а какие-то действия были, наоборот, недостаточно решительными в тот момент, когда нужно было применить силу.

В любом случае кончилось всё тем, что Станислав Понятовский, скажем так, не справился с управлением, и в пику ему знатная часть польской шляхты организовала так называемую Барскую конфедерацию (1768 г.). Барская конфедерация – это, собственно говоря, польские националисты, которые не хотели никакого иностранного влияния, прежде всего русского, на Польшу, и готовы были разрушить саму же Польшу, лишь бы она не досталась России. Как это всё напоминает действия современных украинцев! Ведь если бы поляки на тот момент смирились с тем, что требовала, собственно говоря, Екатерина, да и пруссаки тоже, а именно, чтобы православные и протестанты были уравнены в правах с католиками, то, собственно, Польша и продолжала бы существовать и не было бы никаких трех разделов Польши, не было бы никакой ликвидации польской государственности более чем