Изнанка модной жизни - Полина Ром

мадам де Малин! Простите великодушно! - я приветствовала несостоявшуюся родственницу со всем радушием, на которое только была способна.

Та схватила меня за обе руки и практически прижала меня к себе. На лице её было написано материнское сострадание. Такое пылкое проявление чувств подсказала мне, что миссия Софи удалась.

- Мадемуазель де Вивьер, голубка! Ничего-ничего, я понимаю, что вам приходится работать, не покладая рук! - тут она попыталась выдавить из себя слезинку и промокнула сухие глаза платочком из моей коллекции.

Я потупила глаза, словно пряча за ресницами печальный взгляд от настигнувших меня тяжелых проблем.

Мадам де Малин пробыла совсем недолго, заторопившись после того, как я стала настойчиво спрашивать о её племяннике. О том, как обстоят у него дела, восхищаясь его внешними и деловыми качествами.

- Ах, мадам, посмотрите, какие письма мсье де Морсен мне пишет! - И я стала зачитывать ей отрывки, в которых он намекал на предложение руки и сердца. Красноречивые мои взгляды на его тётку говорили о том, что я готова сразу же принять его предложение, когда оно последует.

Софи, которая сидела чуть поодаль, сидела пунцовая, я видела, что она еле сдерживается, чтобы не рассмеяться.

А я наслаждалась вовсю своей игрой, за мадам де Малин было очень забавно наблюдать. Я видела, что ей не терпится бежать, дабы племянник не совершил чудовищную, роковую ошибку. А я всё зачитывала и зачитывала письма, закатывала глаза и рассказывала будто бы просто между делом, о своей новой коллекции подвенечных платьев.

Наконец, я сжалилась над ней и сделала паузу, чтобы мадам могла попрощаться и поспешить к племяннику с новостями.

Едва за ней закрылась дверь, Софи покатилась со смеху.

- Ну, мадемуазель, вам бы в театре играть! Даже я в какой-то момент поверила, что вы замуж за него собрались!

- Мадам Софи, вы мне расскажите, как вы так подготовили почву. Давайте, мне жутко интересно. - я усадила её рядом с собой. Мы взяли по чашке чая и она принялась рассказывать.

- В общем, приехала мадам де Малин, я встретила её как полагается, сели болтать о том, о сём, а она всё к вам разговор сводит, а мне это и на руку. Я говорю ей, мол вы знаете, такая неприятность у мадемуазель Мадлен. Она всполошилась, дескать, что такое. Говорю, сестрица её, которая уехала - вконец разорилась вместе с мужем, так что и дом продают и другой купить не на что. А мадемуазель, она же добрый ангел - решила им помогать. Говорит, мол, я одна, мне ничего самой не нужно. Отпишу всё, что заработала, сестричке. У них и детки скоро пойдут. А я уж как-нибудь тут проживу, жила же раньше без богатства. Ну и всё в таком духе.

Я слушала, не веря своим ушам.

- Мадам Софи, как же вы можете так складно врать, этому же в пансионах не учат, - лукаво сказала я, поднимая чашку, как бы салютуя ей.

Она рассмеялась.

- Этому светская жизнь учит, мадемуазель Мадлен!

В общем, всё прошло даже лучше, чем мы рассчитывали. Я была усталая, но очень довольная.

- Пойду я спать, Софи, спасибо вам большое! - я почти уже вышла, но она остановила меня.

- Мадемуазель, совсем забыла - вам письмо принесли посыльным, прямо перед приходом мадам де Малин. - и она принесла мне письмо.

- Спасибо! Я прочитаю в спальне, спокойной ночи.

- Спокойной ночи, мадемуазель.

Закрыв за собой дверь, я прошла к ночному столику, положила на него письмо и стала раздеваться. Но потом любопытство одолело меня, и я вернулась к столику, распечатала письмо и пробежала его глазами. Не поверила им. И начала читать заново, очень внимательно.

С самого раннего утра я ждала Розу у неё в магазине очень взволнованная. Роза, как назло, задерживалась. А мне казалось, что сейчас просто лопнет голова от распирающих мыслей.

В руках у меня было то самое письмо, которое я получила вчера вечером и из-за которого не спала всю ночь.

Письмо было из России!!! С частным предложением для меня и мадам Бертен на изготовление платья для самой Екатери́ны II. От этого у меня кружилась голова. Но не только от этого…

К письму прилагалось частное же предложение от российского посла переехать в Россию. (Бог ты мой!!!) Обещали оплатить дорогу, выдать государственную субсидию на строительство дома моды и вообще золотые горы, которые даже если разделить на шестнадцать - выходило очень выгодно, заманчиво и интересно.

К тому же, это была Россия…

Но существовал один нюанс. Вторая часть письма с предложением о переезде предназначалась только для меня одной. Мадам Бертен в нём упомянута не была. В конце была приписка о том, что письмо и его содержание следовало хранить в строжайшей тайне...

40

Кто бы сказал мне в тот день, когда я очнулась в этом мире, да и вообще когда-нибудь, что смогу вырасти до таких высот - в жизни бы не поверила! Что моё имя когда-то станет брендом, которым станут пользоваться царские особы, да ещё и иностранные - уму непостижимо.

Хотя... Я вспомнила свою бурную юность и в голову пришла мысль о том, что и дома меня могли ожидать большие перспективы. Я ведь и в самом деле не бездарна. И подавала большие надежды. А потом из-за какого-то самодовольного хорька всё пошло прахом. Точнее, давайте будем честными, я сама позволила этому произойти. Нечего винить кого-то в том, что сама вовремя не проявила характер , выдержку и разрешила себе сломаться. А ведь могла бы прожить совсем другую жизнь...

На этом пункте внутреннего монолога, плавно перетёкшего в русло самобичевания, к моему великому облегчению пришла Роза. Не знаю, какое у меня было выражение лица, но, увидев его, она настороженно склонив голову на бок, замерла на пороге кабинета.

У нас снова какие-то новости? - несколько напряжённо спросила она.

Похоже, своей склонностью вляпываться в разного рода неприятные ситуации, я почти сделала из лучезарной оптимистки параноика, готового перестать верить в хорошее.

- Всё замечательно, Роза, для расстройств нет причин, а вот новости и в самом деле есть. И они прекрасные.

И я рассказала компаньонке о фантастическом заказе, поступившем для нас.

Даже видавшая виды и привыкшая уже (в отличие от меня) к собственной знаменитости и работе с титулованными клиентами модистка от такого предложения пришла в неописуемое возбуждение.

- Мадлен! Это же... Это... -