Наследник для чужого мужа - Ирина Шайлина

такой, пальчики, ноготочки, слишком большая шапочка сползающая ему, недоношеному на лоб, прозрачные трубки капельниц. Врачи, говорящие о том, что шанс есть. Но только в том случае, если Ванька хоть немного наберёт вес. Оперировать его сейчас — убийство. Вес набрать не вышло, покалеченное сердечко отказало раньше.

Торопливо, сбивчиво говоря, вдруг думаю, что мальчик в моём животе, он почти, как Ванька. И что он умрёт, если ему не помочь. Кто знает, может, если бы тогда врачи рискнули, был бы у меня сейчас свой личный мальчик, сын… я бы с трудом будила его по утрам в садик и со страхом думала — скоро школа. А по ночам целовала в тёплую макушку и таяла от нежности… Я боялась, что Юля проецирует судьбу первого ребенка на второго, но сама занималась тем же.

— Ты его любишь? — спросил Игорь.

— Да.

Признание далось удивительно легко, учитывая, что я носила его в себе двенадцать лет, даже не рассчитывая на то, что когда-то произнесу вслух, пусть и соседу. Я смирилась с тем, что моя любовь грязная и ненужная. Я привыкла к тому, что о ней не узнают.

— Ты хочешь украсть этого ребёнка?

— Нет. Я хочу его спасти.

Игорь задумался. Я тоже. Я думала о том, что Юля будет в бешенстве. Зато… у неё будет ребёнок, которого она так хотела. Думала о том, будет ли меня искать Юра.

— А почему ты не обратишься к этому Ромео?

— Он… её любит, — это признание в отличие от первого далось непросто. — У них сейчас трудности, но вообще они идеальная пара. Ю-Ю. А я просто забытая родственница и инкубатор по совместительству.

Я даже не верила в то, что он согласится. Чужой человек, неведомо каким ветром прибитый к моему порогу. Он очень устал, сейчас я видела это чётко. Морщины обозначились чётче, отливала пепельным седина в волосах. Зачем я нужна ему со своими проблемами. Но…

— Собирай вещи, — вдруг сказал он. — Прямо сейчас поедем, вдруг утром прибудет аборт-бригада с выездом на дом. Псину твою в машине не тошнит?

Я ошарашенно покачала головой — нет, не тошнит. А вот меня да, бывает, но это уже другая история, об этом же меня не спрашивали. И как-то нелепо и быстро все происходит, он даже не денег даёт, он хочет со мной ехать… Подумать бы — а вдруг маньяк? Но… не думается. Обо мне никто никогда не заботился, может мама только, но я этого не помню. И сейчас во мне борются надежда и неверие. Сижу и глазами хлопаю.

— Ну, чего расселась? Будем спасать наследника или нет?

Я спохватилась и вскочила со стула. Будем, конечно, ещё, как будем! И плевать, что там дальше будет, разберусь, как-нибудь. Мне бы вот только пару недель выиграть, чтобы Юлька тараканов в голове разогнала.

— Но я Юре напишу, — проявила бдительность я. — Что с тобой еду. А то вдруг ты маньяк.

Игорь громко, с удовольствием рассмеялся, и словно снова помолодел. И Куджо замельтешил между нами, радуясь нашему хорошему настроению. У меня и правда поднялось, у меня появилась вдруг надежда, что вот этот ребёнок — не умрёт. Не позволю. И я запихивала вещи в сумку вперемежку, даже не глядя, только бы и правда скорее уехать.

— А зачем тебе это? — спросила я выходя из квартиры.

— Считай, грехи замаливаю, — бросил Игорь, запирая квартиру. — Давай сумку, куда потащила, беременная…

Так я оказалась в его автомобиле. Пыльный, приземистый и одновременно грозный. В нем пахло кожей и сигаретами, и то, и другое мне нравилось. Куджо устроился на заднем сиденье и прилип носом к стеклу. Наверное, думает что мы снова на дачу едем. А я даже и не знаю куда, без разницы, только бы выиграть время. Юрке звонить не стало — страшно. Просто написала, а потом выключила телефон. Думаю, Юрка бы начал кричать. Не за то, что уношу его ребёнка в животе, а за то, что еду в неизвестность не пойми с кем…

Несколько дней, три гостиницы и сотни километров спустя я оказалась в другом городе. Большой, один из самых больших в нашей стране. В огромной пыльной квартире. Она обставлена со вкусом и по последним веяниям моды и техники. Со вторым этажом мансардой, окна выходят в зелёный парк. Она очень дорогая, эта квартира, одно только непонятно — что Игорь забыл в бюджетной панельке по соседству со мной, если он настолько богат?

— Располагайся, — сказал он. — Выбирай комнату. Тут парк рядом, Куджо понравится. Пыль тут везде конечно, но… я вызову домработницу.

Когда он ушёл, я облазила все доступные мне шкафы, за исключением тех, что прятались от меня в запертом кабинете. Хотела найти документы, информацию. Не нашла. Игорь точно не так прост, как сначала казался. От моих вопросов он уходил, спасал меня совершенно безвозмездно, мы даже к врачу сходили, чтобы убедиться — длинная дорога на малыше не сказалась. Растёт.



И я расположилась. Здесь гораздо холоднее, чем в родном городе, в котором ещё можно купить душистую клубнику в пластиковом стаканчике у бабушки. Здесь властвует осень. И Куджо здесь вовсе не нравится, терпит, ради меня. А я — ради ребёнка, который вдруг расти начал, словно на дрожжах. То нет живота, то выкатился, тугим шаром… И Игорь так странно на него смотрит, что я поневоле пугаюсь. Может все же какой-то странный подвид маньяка?

А пока главное, что дни идут. Малыш растёт. Иногда я решаюсь и включаю телефон. Тогда Юрка звонит сразу же, словно он ждёт сигнала о том, что мой номер доступен. Первый раз телефон забрал Игорь, они долго говорили опять же, из недоступного мне кабинета. Потом очередь дошла и до меня. Юрка ругается. Говорит, что приструнит Юлю. Что все будет хорошо. Что он волнуется. И что приедет забрать, только скажи, где… Я снова телефон выключаю, глажу пса по теплом боку, второй рукой касаюсь живота — буянит, Юркин сын. И так хочется к его папе, что зубы стискиваю, убеждаю себя — я все делаю правильно.

Наверное это было точкой невозврата. Добирался до неё в этот вечер семимильными шагами. Результаты анализа, которые и обнадежили и огорчили. Пугающий Юлькин взгляд. Влада — которая так близко, и вместе с тем, так далеко. Наташка, которая не знала, что у меня все решается сегодня и поэтому требовала восхищаться её младенцем. Я восхищался, пусть и через силу — младенец и правда был хорош. Неуклюжий, несуразный, трогательный в своей беззащитности. Это маленькое, интенсивно красное в момент криков существо и правда было достойно восхищения.

Правда думалось и другом, таком же мелком, только ещё даже меньше… о том, что сидит в «домике». И об обеих его матерях. А я… решение принял. Я даже не знал, что принял, не догадывался. И все эти недели, когда ненароком думал — вот бы, закончилась эта беременность, такая желанная и такая ненужная одновременно. И чтобы ничего не пришлось ломать, менять, подстраиваться, отказываться от чего-то, что вдруг оказалось самым важным. Но нет — придётся. Потому что этот ребёнок есть. У него нос как у меня, и ладошки, на одной из них точно пять пальцев. И да, этот ребёнок болен. Но… он же есть, этот ребёнок. И я не могу отказаться от него, словно от сломанной, надоевшей игрушки. И ещё этот ребёнок нужен сёстрам. Он вылечит каждую…