Командир субмарины. Британские подводные лодки во Второй мировой войне - Бент Брайант

На самом деле, разумеется, мне было сказано, что Адриатическое море должно стать нашим, и я должным образом себя к этому готовил. В недрах береговой базы существовала небольшая комната, где хранились все отчеты о боевых походах, рассортированные по районам дежурства. Все, что мне нужно было сделать, так это взять папку Адриатического моря и посмотреть, где ходила каждая вернувшаяся оттуда подводная лодка. В отчетах излагались замечания о передвижении судов, минных полях, навигационных вспомогательных средствах и опасностях, территориях патрулирования и так далее. Затем следовало изучить карты и схемы, отметив, где зондирование показало благоприятные условия действия, и запомнив рекомендации по управлению субмариной, – те замечательные рекомендации, составившие неисчислимые тома, которые вместили в себя многолетний опыт моряков по всему миру. Возможно, позже, в походе, и не найдется времени просмотреть их.

Симпсон пришел проводить нас, чтобы снабдить полученной в последние минуты информацией и дать напутственные инструкции. Последний швартовый наконец отброшен на берег – мы не брали на борт швартовые, так как в случае повреждения обшивки корпуса они могли обмотаться вокруг винта, – и вот весь маленький штабной персонал флотилии уже машет нам на прощание. Эти люди несли свою службу из месяца в месяц по двадцать четыре часа в сутки и все же всегда находили в себе силы проводить или встретить очередную субмарину, боевую готовность которой они обеспечивали.

К этому времени у берегов Мальты работали уже четыре минных тральщика, которыми командовал Джейк Джером, сам старый подводник. Два из них вывели нас по каналу на глубокую воду к югу от острова. Они еще не успели полностью очистить акваторию от мин, расставленных врагом, поэтому субмарины не могли прогрузиться до тех пор, пока не достигнут очень глубоких вод возле маленького острова Фильфола, недалеко от южного берега Мальты. Поэтому вполне естественно, что нас сопровождали минные тральщики, защищая своими орудиями, – ведь мы не могли воспользоваться своим обычным способом самозащиты, то есть уходом на глубину. В этот раз нас никто не атаковал, и поэтому тральщики пожелали нам успешной охоты и повернули обратно в Ла-Валетт, а мы снова оказались предоставленными самим себе.

Нам повезло: экипаж получил задание патрулировать Адриатическое море. Хотя каждый потопленный корабль становился вкладом в долговременную политику, однако это был период незадолго до Эль-Аламейна, поэтому поставка судами снаряжения в армию генерала Роммеля становилась жизненно необходимой. Само по себе уничтожение кораблей по своей значимости отходило на второй план, сохраняя значение только в том смысле, что, вынуждая противника распылять свои противолодочные силы, вы ослабляли его мощь на североафриканском направлении. В течение некоторого времени субмарины не выходили в Адриатическое море, поэтому нашей задачей стало посеять там беспокойство и тем самым отвлечь противолодочные корабли от наших лодок в других районах. Охотничьи угодья оказывались весьма богатыми, и обычно их приберегали для тех лодок, которые остро нуждались в добыче, а мы не могли на это претендовать.

Переход наш прошел спокойно, и ночью 30 сентября мы миновали в надводном положении пролив Отранто, по пути встретив только один эсминец.

В мои планы входило первым делом атаковать порт Груц. Он находится в неглубоком фиорде с узким мысом, выступающим в сторону моря, от которого на север отходит цепь островов, тянущаяся к югославскому берегу. Подход к острову очень узкий, слишком узкий для подводных маневров, поэтому, двигаясь по нему, мы использовали погружение кормой. После атаки нам следовало отклониться примерно на милю. Я надеялся, что противник считает эту потаенную маленькую гавань защищенной естественным образом, так как разведка не докладывала ни о минных заграждениях, ни о противолодочных сетях.

Мы подошли к берегу севернее Дубровника погожим днем 1 октября. В 13.35 пароход, пробиравшийся на север вдоль берега и поэтому недоступный нам, свернул от мыса полуострова Груц, острова Гребини, между первым островом – Колосеп и вторым – Лопуд и исчез в лабиринте внутренних каналов. Мы медленно подползли к берегу с включенным гидролокатором, хотя и существовала опасность, что нас засекут вражеские гидрофоны.

Гидролокатор был приспособлен таким образом, чтобы можно было слышать эхо, отражающееся от мин и, конечно, от многих других предметов – камней и даже небольших водоворотов, а также морских обитателей. Мина представляет собой слишком маленький объект, чтобы производить отчетливый «эффект эха», однако прибор хорошо служил в этих случаях и, хотя и был далек от совершенства, все-таки мог гарантировать некоторую безопасность. К счастью, тогда я не имел схем вражеских минных полей: если бы они попались мне на глаза, я ни за что не отважился бы проникнуть в этот район так, как прошел на самом деле. После того как Италия капитулировала и мы получили доступ к ее картам и документам, оказалось, что большую часть времени мы провели именно на минных полях. Однако море в тех краях глубокое, а в глубокой воде мина не может стоять на тяжелом якоре, потому что он ее потопит. Легкие же якоря не удерживают мины на одном месте, а поскольку после того, как территория была заминирована, уже прошло определенное время и некоторые из поставленных мин «разбрелись», появился реальный шанс избежать опасности. Я заметил, каким путем проходит между островами Колосеп и Лопуд пароход, и пошел по его следу. Однако тогда я предположил, что судно держит путь на север, и не сделал выводов из того факта, что оно не прошло сквозь первые ворота в цепи островов, в которые я намеревался зайти с запада, прежде чем повернуть на юг и направиться к Груцу. Чтобы пройти в следующие ворота в северном направлении, потребовалось бы еще целых два часа, поскольку расстояние составляло шесть миль.

Гидролокатор показал, что путь свободен, и в 15.30 мы направились сквозь узкий пролив между островами Колосеп и Гребини. На берегу стоял маяк, и в перископ было хорошо видно, как около него в огороде возится человек. Вокруг, на суше, радовали глаз прелестные пейзажи Далмации, и в этот сияющий день наша цель – разрушение и уничтожение – казалась еще более абсурдной. Впрочем, так же как и то, что мы и сами находились среди плавучей смерти. Субмарина медленно продвигалась по фиорду, а тонкое жало перископа лишь изредка рассекало поверхность воды, поднимаясь на один-два дюйма. Если бы мы подняли перископ выше, то любой праздный зевака на каждом из берегов сразу же его заметил. Тревогу могла поднять даже женщина, загорающая на пляже.

Вот мы подошли к последнему повороту, за которым открывался порт Груц. В объективе перископа перед моими глазами отчетливо предстали картины жизни гавани: крейсеры, субмарины, тучные торговые суда – все это представляло собой заманчивые неподвижные цели. Это зрелище занимало мои мысли уже несколько недель; а сейчас мы преодолели канал никем не замеченными и совсем скоро, буквально за поворотом, надеялись узнать, что же наш ждет. В 17.00, через полтора часа после начала похода, мы обогнули мыс. Перед нами лежала гавань Груца – мирная и, к нашему великому разочарованию, почти пустынная. Там стоял пароход, свернувший к островам на наших глазах около трех с половиной часов назад, и еще небольшой торпедный катер. Кроме них, там не было больше никого. Но и они представляли собой немалую добычу.