Хэда - Николай Задорнов

Вошел Ичиро.

– Пойдем домой, – сказал он сыну. – Бегом!

– Ну, давай с нами, слепой черт!

– Не хочу... Уже пьяный...

– А ты учитель? Кто из стариков?

Ичиро и Таракити с фонарем вышли.

Стуча сапогами, отряд шагал по улице. Входят самураи с фонарями. За ними сверкают ружья и кивера. Японские и русские власти вместе явились наводить порядок.

– Встать! Кто позволил? Как смеете петь похабные песни? Молчать, сволочь! Выпорем и под арест!

– Вместо того чтобы пить чай с семьей... – говорил Ичиро, подходя к дому, – такие западные безобразия, похожие на разбои. Скорей ляжем спать и запремся...

Утром Эгава-сама читал полученные рапорты. Подумал – японцы такие тихие и старательные, а вчера разгулялись и некоторые попались вместе с эбису. Это, конечно, от радости. Но у нас радость не принято выражать так громко. Эбису портят наш народ. Надо принимать меры. Уже был получен сверху строгий приказ, но пока не удалось исполнить, хотя Эгава старался. Конечно, признаемся себе, что японцы тоже любят безобразия, особенно если их хорошо угостить, то они живо войдут в компанию.

Много безобразий в Хэда. Надо пресекать. Было указание: принять строгие меры. Но кого казнить? Все общаются с матросами по работе, придраться можно, но неприлично. Лучше не трогать. Особенно теперь. Это уже невозможно. И это предвидел Эгава. Одно ясно, что никто из тех, кто геройски осуществляет приказ бакуфу, но может быть наказан. Тут сначала Путятин, а потом и бакуфу заступятся.

Сначала решено было казнить Пьющего Воду, как бесполезного. Однако произошло то, чего никто не ждал. Эгава ученый. Он же инженер-строитель. И он дайкан. Очень трудно, но японская тайная полиция и японская постройка западных кораблей – это одно и то же. Надежных людей очень мало. Поэтому большая власть дается в верные руки, и все приходится совмещать.

Танака постарался. Умный начальник полиции не мешает людям. Поэтому действует тайно и осторожно.

Тихо и быстро шли в холодную весеннюю ночь. Без фонарей – как тайная полиция. Прибыли к месту и зажгли один фонарь. Все сразу вошли в дом Пьющего Воду. Он бесполезный. Его дом никому не нужен. Подлежит уничтожению. Но что это? Вывеска? Что за тряпка?

– О-о! – вдруг промычал Танака.

На столике, прямо в пятне света от фонаря, лежала военная шляпа западного морского воина, узкая и высокая, с ремнем, околышем и кокардой. Тут же морской мундир...

А во тьме поднялись лохматые головы. Вот сам сонный хозяин глядит, как бы ничего не понимая.

– О-о!

Тут, значит, спит русский матрос? Если брать Пьющего Воду, матрос все узнает. Сразу сообщит Путятину.

Полицейские переглянулись. Танака с фонарем в руке вежливо поклонился матросу, который лежал от имени императорской России и Путятина где-то здесь, в этих же потемках, среди вшивых и нищих японских голов.

Пьющий Воду упал ниц и кланялся.

И полицейские кланялись, но не ему. И пятились, ушли, закрыли дверь.

Какой же там матрос? Кто? – думал Танака. Он не знал точно. Может быть, в любом доме так? Зайдешь, засветишь огонь, а там кокарда и западный мундир? Они здесь хозяева. Возмутительно, но страшно. С соседней империей в эпоху изучения строительства западного корабля нельзя идти на конфликт.

Так решил Танака. Так он доложил, явившись к Эгава.

– Вы правильно решили! – сказал дайкан. – Но кого же казнить? Нам велят, чтобы японцев припугнуть, а русских не обеспокоить.

– Пожалуйста. Мы подберем подходящего человека.

– Но сегодня уже не надо. Идите отдыхать. Потом все обсудим, – сказал дайкан и отпустил полицию из храма, в котором останавливался и жил.

Танака желал не только обсудить важное дело будущего. Он полагал обязанностью своей узнать, кто и почему живет у «Пьющего». Кто из русских? Как узнать? Потом все пригодится. Как бы незначительны ни казались грехи сегодня, потом они будут гораздо значительней, и подвиги выследившего высоко оценятся.

Очень удивительно! Оказалось, все говорили про Оки – дочь Пьющего Воду – и Ваську. А полиция совершенно не знала, хотя полицейских и тайных шпионов в Хэда теперь больше, чем рабочих, и они всё изучают и записывают.

«А я-то думал, что мне за это срубят голову», – удивлялся Иосида. Он шел лесом и увидел Ваську. Это было до ухода Букреева в Симода.

Матрос искал что-то в кустах.

– Уже скоро будет тепло и ягоды будут.

– Ты эту ягоду не ешь, а то околеешь... это яд...

– Толкуй! – ответил матрос высокомерно. – Много ты понимаешь... Только дай дозреть.

– Яся, не ешь, – умолял Иосида. Про ночную облаву Ваське не стал говорить. – Достань мне сакэ сегодня, – попросил Иосида.

– Сволочь, за что тебе сакэ! – ответил Васька.

Иосида присел. Он еще долго сидел, глядя вслед матросу. Ему было как-то не по себе. Иосида понурился. Он пожалел и себя и Ваську.

В те дни примчался самурай на быстрой лошади с письмом к Эгава. Срочно вызывали в Урага на постройку «Асахи-сее». В Хэда дайкану надо до отъезда закончить, казалось бы, мелкие, но важные дела.

Не желая давать сплетням огласки и чтобы осталась неясность, дайкан Эгава решил вызвать самого Ябадоо и узнать все прямо от него. Здешний глава рыбаков Сугуро Ясобэ, он же Ябадоо, очень добросовестный, откровенный, не раз помогал разобраться в делах. Всегда старался выслужиться.

– Говорят, что ваша дочь живет с русским офицером Кокоро-сан, который заведует постройкой шхуны, – сказал Эгава самураю.

Ябадоо теперь с сабелькой на боку, в государственном халате, но такой же ласковый и добрый.

– Совершенно нет, – ответил Ябадоо вежливо и твердо.

– Ответственно отвечаете?

– Да, вполне готов ответить за свои слова. Вы знаете, что я всегда говорю только правду и служу честно. Казните меня, если ошибусь.

– Почему же возникли слухи?

– Я не слыхал пока ничего. Кокоро-сан, очень может быть, как дисциплинированный офицер, гордый и самонадеянный, стремился бы. Но ему ничего не может удаться – я наблюдаю за каждым его шагом и не разрешаю ему оставаться в моем доме без меня, очень вежливо поступаю с ним. Неприлично было бы не оказывать ему услуги, когда надо подавать чай или убрать в комнате, где он работает, также следит за порядком. Это возлагаю на дочерей.

– Говорят про Сайо.

– Спасибо... Она очень, хи-хи, красивая... Спасибо... хи... хи... Обращает внимание завистниц. Год и три месяца тому назад местные женщины напускали на нее порчу, но я умело отвел. Всегда пускаются слухи и оспаривается ум, красота и талант одинаково. Но тут, как я полагаю, дела политические!