Развесистая клюква Голливуда - Дарья Донцова

— Почему ты не пришла, не попросила должность? — ласково улыбался Игорь Семенович, которому явно доставляло удовольствие видеть растерянность Кристины. — Ты отлично владеешь языком, твой немецкий безупречен, и ты бывшая фронтовичка, была тяжело ранена!

Кристина не отвела взгляда. Несмотря на то что дочь Петера жила в России с 1945 года и освоила русский в полном объеме, у нее сохранился легкий акцент. Не совсем правильное произношение некоторых звуков она объясняла последствиями полученной в бою травмы. Кристина никому не рассказывала о том, как воевала, но в ее документах имелась пометка о ранении в челюсть, поэтому лишних вопросов ей не задавали. Алексей был подлец, вор, но документы он сделал Кристи замечательные. А Петер перед отправкой любимой дочери в Россию привел в дом врача, который разрезал под подбородком девушки кожу, а потом нарочно грубо зашил ее. Получился довольно большой шрам, который был отлично виден, когда Кристи задирала голову. И ни у кого не возникало сомнений, что Кристина Петровна перенесла тяжелое ранение, вот почему в ее речи звук «л» звучит как «в», а «р» и вовсе было странное.

— И кого повысить, если не тебя? — серьезно спросил Брунов.

— У меня ребенок без отца, — выпалила Кристина, — партком будет против.

Игорь Семенович погладил ее по плечу.

— Времена изменились, члены партбюро теперь другие. Я замолвлю за тебя словечко. Надеюсь, ко мне прислушаются. Ну? Согласна сесть за перевод художественных произведений?

— Почему вы так ко мне добры? — не выдержала женщина.

— Ты мне нравишься, — честно ответил Игорь Семенович, — надеюсь, мы подружимся.

Через месяц Кристина стала одним из элитных сотрудников, она сидела дома и могла заниматься Таней. Примерно через три недели после того, как карьера Кристи резко скакнула вверх, в дверь ее крошечной квартирки позвонили. Хозяйка открыла, на пороге улыбался Брунов.

— Пришел отметить твой успех, — сказал он, протягивая белую картонную коробочку, — надеюсь, ты любишь эклеры. Далековато ты живешь, надо бы перебраться поближе к центру.

Кристина давно уже не была наивным ребенком, она знала, что за все хорошее рано или поздно придется заплатить. Женщина посторонилась и воскликнула:

— Заходите, пожалуйста, сейчас поставлю чайник.

Кристи не пришлось прикидываться, Брунов ей нравился, она испытывала к нему благодарность.

Игорь Семенович был женат, разводиться с супругой не собирался. Кристина не хотела замуж, боялась навязать Тане отчима. Игорь Семенович искренне заботился о любовнице, Кристина получала самые лучшие заказы, ей платили по высшей ставке, и она никогда не сидела без рукописи: сдавала один перевод и тут же получала новый. Брунов был богатым человеком, у женщины появились симпатичная шубка из белки, хорошая одежда и золотые сережки с колечками. Драгоценности не шли ни в какое сравнение с теми, что продал Алексей, но Кристи с удовольствием носила подарки любовника.

Брунов какими-то таинственными путями смог быстро проторить Кристи дорогу в Союз писателей, пристроил ее в жилищно-строительный кооператив, приобрел ей четырехкомнатные хоромы и обожал Таню. Долгие годы он был добрым ангелом Кристины. Танечка понимала, кем является для мамы дядя Игорь, и в отличие от ревнивых подростков, эгоистично желающих, чтобы родительница принадлежала исключительно им, всегда обнимала и целовала Брунова при встрече. Игорь Семенович скончался, когда Танюша училась в десятом классе, но Кристина Петровна уже считалась одной из самых маститых переводчиц. Смерть благодетеля не выбила ее из седла, новый главный редактор издательства относился к ней с почтением.

Когда Татьяна вышла замуж, мать рассказала ей всю правду о себе. Дочь пришла в негодование:

— Почему ты не разыскала отца и не потребовала денег? Он тебя обокрал.

— Не знала, где он живет, — нашла достойный аргумент Кристина.

— Можно отыскать его по Мосгорсправке, — ажитировалась Таня, — назови его фамилию!

— Нет, — решительно отказалась Кристи.

Дочь накинулась на нее:

— Почему? Он не платил алименты, обокрал тебя!

Кристина взглянула на разгневанную Танечку:

— Алексей спас мне жизнь. Родственников членов национал-социалистической партии отправляли в концлагерь. Если бы не Леша, я давно умерла бы от голода и побоев. Он рисковал жизнью, привез меня в Россию, нашел квартиру, работу. Думаю, он все же любил меня.

— Мама, тебе не кажется странным, что, испытывая столь сильное чувство, он так и не расписался с тобой? — спросила Таня.

— Он боялся, — пожала плечами Кристина, — правда в любой момент могла вылезти наружу.

— И обманывал тебя! Брал твои драгоценности, продавал их, а тебе вручал копейки, — протянула Таня, — тут что-то не так!

— Почему? — не поняла Кристина.

Таня помолчала, а потом неожиданно сказала:

— Ты чего-то не знаешь. Алексей мог убить тебя по дороге, забрать чемоданчик с украшениями и жить припеваючи. Никто бы не стал тебя искать. Но он предпочел привезти немку в Москву, очень рисковал, приходя к тебе. Почему?

— После известного доклада Хрущева[7] жизнь в России стала другой, — вздохнула Кристина, — и Алексей меня любил.

— Мама, когда человек любит женщину, он оформляет с ней брак и не ворует у нее деньги, — отрезала Таня, — а если он ее обманывает, то он подлец. В ваших отношениях существует некая странность. Надо найти Алексея. Скажи мне его фамилию!

— Нет, — отрезала Кристина, — не хочу ворошить прошлое. Я считаю, что ты должна знать правду о своем биологическом отце и о немецких корнях. Но фактически тебя воспитал Игорь Семенович. Баста. Более на эту тему не беседуем, мне она неприятна. Я благодарна Алексею Николаевичу и не хочу причинять ему неприятности. Вероятно, он давно женат и счастлив. Я тоже довольна жизнью, забыла про драгоценности, но никогда не выкину из памяти того, кто меня спас.

Когда рухнула Берлинская стена, Таня поговорила с мамой.

— Может, тебе съездить в Германию? — предложила дочь Кристине.

— Нет, — испугалась та, — боюсь, не спрашивай чего, просто боюсь. Лучше ты поезжай.

Танечка поехала в Германию, посетила город Мартенбург, отыскала дом, где жил художник Петер Теренц, и позвонила в дверь.

Ей открыла молодая женщина.

— Вы к кому? — удивилась она.

— Когда-то здесь жили Петер и Уна Теренц, — начала издалека гостья из Москвы, но хозяйка не дала ей договорить.

— Кристина! — ахнула она. — Смотрите!

Не дав Тане опомниться, немка втащила ее в дом, привела в просторную комнату и указала на портрет, который висел над кроватью. Танечка вскрикнула: на полотне была изображена она сама в старомодной блузке с высоким горлом. Внизу виднелась надпись: «Кристина. 1945 год».