Том 3. Ангел Западного окна - Густав Майринк

я никак не мог определить, что именно. Долго, как завороженный, я не сводил с них глаз, пока наконец не понял: большой палец правой руки, как-то нелепо вывернутый наружу, был явно с левой. Не могу сказать, что деталь сия ужаснула меня, — с чего бы, собственно? Но в этой мелочи, кажущейся на первый взгляд такой незначительной, было нечто, столь далеко выходящее за пределы, положенные свыше нам, смертным, столь чуждое природе человека, что даже само гигантское существо, вознесшееся надо мной, его необъяснимое, граничащее с чудом явление бледнело перед нею...

Невозможно описать неподвижную окаменелость этого лика с широко поставленными, лишенными ресниц глазами. От его взгляда исходило нечто до того жуткое, парализующее, мертвящее и при

всем при том приводящее в такое несказанное восхищение, что космический холод неземного восторга и ужаса пробирал меня до мозга костей. Яну я видеть не мог, ее заслоняла фигура Ангела, но Талбот и Прайс, казалось, обратились в трупы, настолько безжизненно-бледны были их лица.

В слегка приподнятых углах его алых, как рубин, уст таилась усмешка, исполненная поистине безграничного презрения ко всему земному... Но если фантом ребенка рождал чувство ужаса своей эфемерной бесплотной двухмерностью, то здесь все было как раз наоборот: кошмар заключался в подчеркнутой материальности, в какой-то сверхплотной телесности циклопической фигуры... И при том ни единой тени, которая бы давала ощущение объема и перспективы! Несмотря на это, а может быть, именно благодаря этому, все виденное мною ранее на земле казалось рядом с пришельцем из вышнего мира плоским и бестелесным.

Не знаю, я ли спросил «Кто ты?», или то был Прайс?

Не разжимая губ, Ангел холодно отрезал, и голос его почему-то подобно эху донесся из глубин моей собственной груди:

— Я — Иль, посланец Западных врат.

Талбот хотел что-то спросить, но лишь бессвязный лепет срывался с его губ. Попробовал было Прайс — результат тот же! Собрав воедино всю свою волю, я попытался поднять глаза и посмотреть Ангелу в лицо, но вынужден был покорно потупить взор, ибо мгновенно понял: буду упорствовать —погибну на месте. Поникнув головой, спросил, запинаясь:

— Иль, всемогущий, тебе ведомо, к чему стремится душа моя! Открой мне тайну Камня! И чего бы мне это ни стоило: сердца, крови ли моей — все отдам за превращение тварной человеческой природы в бессмертную королевскую субстанцию, ибо жажду воскресения по сю и по ту сторону... Помоги мне постичь сокровенную суть книги святого Дунстана! Сделай меня тем, кем мне... должно быть!

Казалось, прошла вечность. Тяжелая дремота навалилась на меня, но я сопротивлялся всем пылом страсти моей. И тогда прогремели слова, коим вторили стены:

   — Твое счастье, что ищешь ты на Западе, в Зеленой земле. Чем и заслужил благоволение мое. А потому намерен я вручить тебе Камень!

   — Когда? — вскричал я, охваченный дикой, безудержной радостью.

   — Пос-ле-зав-тра! — дробя слоги, ответствовал Иль. «Послезавтра! — ликовала моя душа. — Послезавтра!»

   — Но ведомо ли тебе, кто ты есть? — вопросил Ангел.

   — Я? Я... Джон Ди!

— Boт как? Ты... Джон Ди?! —повторил Ангел.

Голос его словно резал по металлу. Что-то дрогнуло во мне... Не осмеливаюсь думать, но словно... нет, не хочу, чтобы губы мои произнесли это, пока еще они в моей власти, и чтобы записывало перо, пока оно подчиняется мне.

   — Ты — сэр Джон Ди, обладатель копья Хоэла Дата, тебя я знаю хорошо! — насмешливо взвизгнул пронзительный злобный голосок со стороны окна; я понял: это отозвалось снаружи призрачное дитя.

   — У кого копье, тот и победитель! — гремело из уст Зеленого Ангела. — Тот, у кого копье, зван и призван. Ему подвластны стражи всех четырех врат. Итак, вот тебе мой наказ, Джон Ди: следуй во всем брату своему, Келли; он — орудие мое здесь, на земле. Проводником приставлен он к тебе, дабы провел тебя чрез бездны гордыни. Его должен ты слушаться, что бы он тебе ни сказал и чего бы от тебя ни потребовал. Все, что самый малый из пришедших к тебе от имени моего ни потребует, дай ему! Я — это он, и, давая ему, ты даешь мне! И тогда пребуду с тобой, в тебе и рядом с тобой до скончания века.

   — Клянусь тебе в этом, благословенный Ангел! — воскликнул я, потрясенный до глубины души, дрожа всеми членами. — Клянусь, и провалиться мне сквозь землю, если нарушу я клятву сию!

— Провалиться... сквозь... землю! откликнулись стены. Мертвая тишина повисла в помещении. Мне казалось, что клятва моя многократным эком отозвалась в глубинах космоса. Пламя свечей на миг ожило, полыхнуло и снова умерло, застыв горизонтально, словно согбенное порывом ветра.

От потусторонней стужи у меня свело пальцы. Окоченелыми губами я спросил:

   — Иль, благословенный, когда я увижу тебя вновь? О, если бы я мог лицезреть тебя чаще! Но ты так далек!

   — Увидеть меня ты можешь в своем угле. Но вот поговорить нам через него не удастся!

   — Я... я сжег уголь, — пролепетал я и вспомнил, полный раскаянья, как на глазах Гарднера, проклятого лаборанта, предал огню зеркальный кристалл в позорном страхе перед Бартлетом Грином...

   — Хочешь ли ты получить его обратно, Джон Ди... наследник... Хоэла... Дата?

   — Верни его мне, могущественный Иль!.. — взмолился я.

   — Тогда сомкни молитвенно руки! Молиться — это значит: получать, если... умеешь просить!

«Я умею, умею», — возликовало во мне. Я сложил ладони... Меж них стал расти какой-то предмет, медленно разжимая мои сведенные

судорогой кисти». Опустив глаза, я увидел в сложенные корабликом руках... угольный кристалл!»

— Прежнюю его жизнь ты сжег! Отныне в нем живет твоя жизнь, Джон Ди. Он... родился заново, воскрес из мертвых! Вечное не горит!..

В крайнем изумлении я не сводил с кристалла глаз. Поистине чудесны пути невидимого мира. Итак, всепожирающее пламя не властно распоряжаться жизнью и смертью даже неодушевленных предметов!..

«Благодарю тебя... Иль... благодарю!» — хотел воскликнуть я, но от волнения не смог произнести ни слова. Рыдания перехватили мне горло. Потом из меня хлынуло:

   — А Камень? Ты мне его тоже...

   — После... завтра... — прошелестело вдали.

Вместо Ангела в помещении висела лишь легкая дымка. Дитя перед окном стало прозрачным, как мутная, грязная стекляшка. Безжизненно-вялым шелковым лоскутком полоскалось оно в воздухе. Потом зеленоватым мерцающим туманом опустилось на землю и превратилось в заиндевелый лужок...

Это была моя первая встреча с Ангелом Западного окна.

Теперь-то судьба повернется ко мне лицом, не будет же она меня по-прежнему пытать и преследовать неудачами?! Меня, причастного