Твое смеющееся сердце - Нэнси Бартоломью

— О, ничего со мной не случится, — заверила я с наигранной бодростью.

— Вы починили замок во входной двери?

— Не совсем, но когда я дома, закрываю дверь на цепочку, так что если кто-то попытается проникнуть, я услышу.

Маршалл уже не выглядел таким уверенным, как минуту назад, и меня вновь обуял страх. Он вернулся в гостиную, подошел к двери, взял в руки цепочку.

— Вам надо не откладывая сегодня же утром заменить замок.

— Я так и сделаю, — сказала я, все больше сомневаясь в правильности своего решения переехать от Джека и вернуться домой. Но когда-нибудь мне все равно пришлось бы это сделать, а если кому-то уж очень захочется до меня добраться, так вломиться в жилище Джека не намного сложнее, чем в мой дом. — Можете ехать домой, детектив, со мной ничего не случится, честное слово.

— Знаю. Просто примите все обычные меры предосторожности. — Маршалл пошел к двери черного хода, но почему-то замедлил шаги.

— Спасибо, что вошли со мной и все проверили. Возвращайтесь домой, вам нужно отдохнуть. — Я нарочито громко зевнула и потянулась. — Я собираюсь сделать то же самое — лечь в кровать и как следует отоспаться.

Мы остановились у двери, нас отделяло друг от друга лишь несколько дюймов. Мама, бывало, говорила, что, если ты испытываешь к человеку определенные чувства, можно почти не сомневаться: он чувствует к тебе то же самое. Ну так вот, я чувствовала лишь одно: мне хотелось, чтобы Маршалл Уэдерз меня поцеловал.

Я взглянула на него и увидела, что он за мной наблюдает. Мама была права. Но Маршалл только тронул меня за руку. У меня тут же пересохло в горле, сердце забилось как бешеное.

— Ну что, довольны своим походом в церковь? — вдруг спросил он. Я стала заливаться краской. — Мама всегда рада новым людям, вы произвели на нее большое впечатление. — Я словно язык проглотила. — Правда, обычно гости не удирают через окно туалета, такое у нас случилось впервые.

— Я просто…

Он не спешил мне на выручку, несколько секунд наслаждаясь моим смущением.

— Проявили любопытство? — подсказал он наконец.

— Нет, пыталась о себе позаботиться. Если на карту поставлена моя жизнь, то я должна как можно больше узнать о людях, с которыми приходится иметь дело. Вы отвечаете за поимку убийцы Джимми, откуда мне знать, можно ли вам доверять?

На щеке Уэдерза дернулся желвак, но он принужденно улыбнулся. Он явно не пришел в восторг от моего объяснения.

— Что ж, надеюсь, мама вам помогла.

— Я и не знала, что вы в разводе, — солгала я, решив, что нет смысла долго ходить вокруг да около. — Совсем как я.

— Не совсем так.

— Не совсем как я или не совсем в разводе?

Уэдерз прислонился спиной к двери и посмотрел на меня.

— Пожалуй, и то, и другое. Развод нельзя считать свершившимся, пока она не подпишет все бумаги.

— Когда Вернелл бросил меня ради этой своей красотки из рекламных роликов, я чуть с ума не сошла. Завалилась на несколько дней в постель и как дурочка стала есть все подряд. Но жизнь-то на этом не кончилась, нужно было жить дальше. Наверное, потому я и стала певицей.

— Вы так думаете?

— Да. То есть я хочу сказать, что все еще может обернуться к лучшему, хотя поначалу очень больно. Вы не согласны?

Меня не проведешь. Я верила его матери и ее подругам, и выражение боли, промелькнувшее на его лице, подкрепило мою уверенность. Маршалл еще не до конца свыкся с мыслью, что его предали и жена, и лучший друг.

— Да, наверное. — Он вздохнул. — Вы же справились. Она счастлива, и я рад за нее. — Маршалл совсем не умел лгать.

— Но после этого трудно снова начать доверять кому-то, правда? — тихо спросила я.

Маршалл долго-долго смотрел на меня, казалось, взгляд проникал прямо в сердце, в самую душу, потом отвел глаза.

— Когда я сейчас об этом думаю, мне кажется, что этого следовало ожидать. Я слишком много работал, ей нужно было больше, чем мог дать я. Что ж, это послужит мне уроком.

Маршалл снова посмотрел на меня, но на этот раз не в глаза. Он изучал мое лицо, казалось, собирался еще что-то сказать, но передумал, не доверяя или мне, или самому себе.

Я сделала малюсенький шажок к нему, все еще выжидая, когда он встретится со мной взглядом. Наконец он все-таки посмотрел мне в глаза, привлек к себе и поцеловал. Мы несколько минут постояли обнявшись, потом Маршалл отстранился.

— Мне нужно ехать.

Еще мгновение — и он исчез. Я закрыла дверь черного хода на защелку и прислонилась к косяку. Потом, решив, что Маршалл не увидит, я выглянула наружу через стекло в двери. Маршалл сидел в машине и смотрел на дом.

— Ладно, — сказала я вслух, отходя от двери, — покажем ему, что мы не лыком шиты. Мы в состоянии о себе позаботиться.

Мой голос отдавался в пустом доме эхом. Сделав над собой некоторое усилие, я прошла в гостиную. У стены стоял старинный дубовый буфет. Если придвинуть его к двери да еще набить полки книгами, то входную дверь никто не откроет. Я схватилась за стенки и потянула, но буфет не двинулся с места. Тогда я зашла с другой стороны и навалилась плечом. Буфет немного подался, тяжелые ножки заскрежетали по полу, оставляя глубокие царапины, но это меня не волновало. Я еще поднатужилась и толкала до тех пор, пока буфет наконец не перегородил входную дверь.

В награду за усилия я позволила себе вернуться в спальню и выглянуть в окошко на двери черного хода. Уэдерз уехал.

— Со мной все в порядке, — сказала я громко. И тут вдруг услышала всякие подозрительные звуки.

Сначала на веранде что-то глухо стукнуло. Потом что-то ударилось снаружи в стену дома. Я застыла, напряженно прислушиваясь. Я шлепнула ладонью по выключателю, расположенному возле двери черного хода, и спальня погрузилась в темноту. Не хватало еще, чтобы кто-нибудь следил, как я перемещаюсь по комнате. Темный силуэт на фоне освещенного окна — все равно что движущаяся мишень. Мурашки забегали по спине. Несомненно, снаружи кто-то есть, он наблюдает за домом и выжидает.

В темноте я подошла к прикроватной тумбочке и взяла трубку радиотелефона. Включила ее. Длинный гудок почему-то немного ободрил меня. Я выглянула в щель между занавесками. Никого — наверное, у меня просто разыгралось воображение.

— Это просто нелепо, — сказала я вслух, — тебе нужно ложиться спать.

Я порылась в темноте в ящиках комода, ища полосатую бело-голубую фланелевую пижаму, доставшуюся мне от брата в прошлое Рождество. Мама каждый год дарит Ларри на Рождество новую пижаму, а он каждый год тайком сплавляет ее мне, когда мама не видит. Ларри терпеть не может пижам.

Я начала раздеваться, но остановилась и снова прислушалась. Сердце выпрыгивало из груди и билось где-то чуть ли не у горла. Наверное, спальня — слишком открытое место, слишком не защищенное от любопытных взглядов, достаточно заглянуть в щель между занавесками. Я зашла в ванную, но на всякий случай оставила дверь открытой и захватила с собой телефон. Там я как можно быстрее разделась и влезла в пижаму, затем аккуратно подвернула длинные штанины и рукава. Из ванной, молниеносно проскочив через освещенную кухню, я вернулась в темную спальню. Выключить свет в других комнатах у меня не хватило духу — пусть горит всю ночь. Я снова прислушивалась, стараясь уловить малейшие шорохи. Где-то хлопнула дверца машины, этот звук заставил меня подпрыгнуть. Было непонятно, где стояла машина, может, у соседнего дома, а может, дальше по улице.