Фарфоровая жизнь - Алла Полянская

– Похоже, под машиной издохла кошка. – Василиса потянула носом воздух. – Или в багажнике что-то испортилось. Там продукты были?

– Продукты? – Тина покачала головой. – Я забрала чемодан, и багажник пустой. Я никогда никаких продуктов не покупала, ты что?

– Ну, конечно. – Василиса кивнула. – Как я не подумала. Тогда что это за запах?

Запах Тина тоже чувствовала, и он что-то напоминает ей. Она вообще хорошо запоминает запахи и цвета. Ни лиц, ни тем более ничьих имен или номеров телефонов она не запоминает, они просто не задерживаются у нее в памяти, исчезая очень быстро, но звуки, запахи и цвета всегда запоминаются накрепко. И этот запах вызывает у нее тревогу.

– Я багажник открою. – Маркович отстранил Тину. – Вася, глуши двигатель, что ли.

Василиса заглушила двигатель и вышла из машины, все еще сжимая в руке телефон. Маркович обошел машину и нащупал замок багажника. В его руках отчего-то металлическая монтировка, но багажник легко открылся.

– Звоните, девки, генералу. – Маркович даже присвистнул. – Потому что тут только он сейчас поможет, а больше никто.

Тина сделала несколько шагов и, прежде чем Василиса успела остановить ее, заглянула в багажник. Там лежало нечто, завернутое в несколько слоев полиэтиленовой пленки, которой в аэропорту пакуют багаж, но из кокона торчал край серой в горошек ткани.

Именно такое платье было на Елене Игоревне, когда она провожала Тину в поездку.

Тина отскочила, выбив телефон из руки Василисы, и он упал на бетонный пол, брызнув в стороны осколками пластика.

Реутов проснулся вдруг и какое-то время смотрел в потолок, не понимая, где находится.

Обрывки воспоминаний теснились в его голове, но целостной картины не складывалось: он понимал, что провел на этой чужой кровати какое-то время, но сколько именно, не знал. В памяти всплывает бледное лицо Сони с глазами, полными горя, и чей-то отчаянный шепот: вернись, Дэн, вернись ко мне! – это Инна, он чувствовал ее шелковистые ладошки, когда она держала его за руку, и слышал ее голос, но не мог, не умел вынырнуть из липкой шепчущей тьмы, в которую его затягивало, словно в водоворот. Он никак не мог выплыть, и только голоса близких, проникающие сквозь вязкую тьму, связывали его с тем внешним миром, где были все, кого он любил.

И сейчас он слушал тишину и понимал, что находится в больнице, в палате он один, а где-то там у него куча дел, и как могло получиться, что он, вместо того чтобы заниматься этими делами, застрял тут, непонятно. Он помнил морг, тело на столе – под яркими лампами влажно блестит вскрытая грудная клетка, и Петрович, распластавшись, лежит на полу, а рядом валяется стаканчик из-под кофе.

– Петрович умер.

Отчего-то он это знал совершенно точно – может, потому, что у Петровича в груди две дырки от пуль, на его зеленой пижаме они заплыли темной кровью, и Петрович не мог выжить после таких ранений, никто бы не выжил. Что он хотел показать ему? Реутов помнит звонок и озадаченный голос Петровича в трубке, а Петровича озадачить могло немногое. И резкая боль в шее, почти в затылке, словно пчела ужалила, и мир померк.

А потом он увидел Соню, и почувствовал Инкины шелковистые ладони, и понял, что жив. Пусть жив условно и завис между двумя измерениями, но он знал, что должен бороться и выплыть, потому что если нет, то жизни двух его самых важных женщин будут разрушены навсегда, а он не мог этого позволить. Слишком любил их, слишком сильна была его ответственность за них.

Поискав глазами телефон и не найдя его, Реутов сел в кровати. Голова кружилась, но тьма отступила, и он осознал, что хочет пить, и нужно найти телефон, позвонить Витьку, и точно выяснить, сколько времени он здесь, и многое нужно сделать еще.

Реутов отсоединил от своего тела датчики, что-то запищало, но ему дела нет до назойливого писка приборов. Ему во что бы то ни стало нужно позвонить.

Дверь открылась, и в палату вошел знакомый врач. Доктор Дятлов, Реутов помнил его, как-то раз сталкивался по работе, и сейчас этот долговязый деловитый мужик, наверное, дежурит на сутках.

– Далеко собрался?

– Позвонить надо. – Реутов решил во что бы то ни стало не сдаваться. – Который час?

– Время три часа ночи… Или утра, как кому нравится. – Дятлов порылся в карманах. – Девушек твоих два часа назад я пинками отсюда выставил, особенно нахальная барышня в кожаных штанах мне доставила хлопот, все-таки юристы – люди особенные. На, звони.

Доктор Дятлов наконец нашел искомое, выудив из кармана простенький кнопочный телефон. Реутов взял телефон и задумался – ночь, кому он может позвонить ночью? Витьку? Конечно, напарник будет рад его слышать и тут же примчится, но все-таки ночь. Реутов вздохнул и набрал знакомый номер.

– Слушаю вас.

Тягучий, как мед, голос – видимо, она спала.

– Инн, это я.

– Дэээн.

Они слишком давно были знакомы, чтобы что-то объяснять дополнительно. Слишком давно они вместе, слишком многое вместе пережили, поддерживая друг друга… Почему они не поженились? Просто вопрос никогда не всплывал, им обоим это было не нужно, а еще превыше всего остального они ценили свою дружбу.

А потом в жизни Инки появился Купер, которому позарез была нужна именно она, потому что без нее он тонул, барахтался – и тонул, а он сам встретил Соню, живущую в мире эльфов и сказочных замков, и кто-то должен был иногда вытаскивать ее в человеческое измерение. Они оба нашли людей, которые нуждались в них больше, чем они с Инкой нуждались друг в друге.

Но тем не менее они были нужны друг другу по-прежнему, и слава всем богам, что ни Купер, ни Соня не оказались больными на голову ревнивцами.

– Дэн, ты…

– Я здесь.

– Я сейчас приеду. – Инна чем-то зашуршала, и Реутов представил, как она стягивает пижаму. – Тебе что-нибудь привезти?

– Инн, послушай. – Реутов оперся о спинку кровати, голова кружилась от слабости. – Приезжай утром, позвонишь Витьку и Соне, и вместе приедете. А сейчас ехать не надо, смысла нет, ночь на дворе. Я позвонил, чтобы сказать, что уже не уйду. Ложись спать, малыш.

Он редко называл ее так, она не была ни слабой, ни беззащитной, и даже когда они оставались вместе, она была ему равной. Внутри нее был твердый каркас из прочного сплава, и Реутов знал, что на Инну он всегда может рассчитывать, она всегда поможет, подставит плечо… Но иногда он звал ее так – малыш, иногда, в минуты особенной нежности.

– Дэн?

– Я здесь.

– Я приеду утром.

– Я тоже люблю тебя.

Реутов вернул телефон доктору Дятлову и устало откинулся на подушки. Все-таки тело пока подводит его, но разум работает четко, как никогда.

– Пить хочешь?

Это доктор Дятлов до сих пор здесь. Реутов кивнул – да, он хочет пить, и есть ему тоже хочется, но все его мысли сейчас рядом с Инной. Какая глупость, какая непростительная беспечность – прожить рядом жизни и по итогу оказаться просто друзьями. Ну, пусть не просто, а все же. Боялся ее независимости? Нет. Боялся потерять себя рядом с ней, боялся обязательств? Нет. Считал, что жениться рано, искал кого-то получше? Тоже нет. Так почему?