Право на месть - Сара Пинборо

«Ты выдаешь свой возраст, Джулия, – думаю я. – Эти детишки, вероятно, никогда не слыхали про Майру Хиндли. Или про Розу Вест, если уж на то пошло».

– Господи боже! – Эмили смотрит широко раскрытыми глазами. – Что, если это было только началом? Что, если следующей жертвой стал бы кто-нибудь из нас?

– Я думала об этом прошлой ночью, – восторженно отвечает Джулия. – Кто знает, на что она способна? Если она убила собственную дочь…

– Мы пока не знаем, убила ли она вообще кого-нибудь. – Моя злость вспыхивает, я смотрю на них, на всех этих молодых и не очень людей, готовых с легкостью судить и обвинять.

– Ой, я думаю, знаем. – Джулия поворачивается с лукавым видом. – А как насчет ее несчастного маленького братика?

– Ты знаешь, о чем я говорю. – Мое лицо заливает краска – ответ слабоват.

– Ах, ты имеешь в виду, мы не знаем, убила ли она кого-нибудь в этот раз.

Лиза – убийца, но то случилось много лет назад. В другой жизни. Под другим именем. И так трудно поверить, что она имеет какое-то отношение ко всему нынешнему безумию. Потому что она не безумна, но, даже если она и безумна, мне она нравится больше, чем эта первосортная сука передо мной. Джулия улыбается. Именно этого она и добивалась. Да пошла она!..

– Да, фактически не знаем. Поэтому почему бы вам не заняться работой, за которую вам платят, и предоставить полиции заниматься своим делом?

Это не лучший мой выпад, но, поскольку я в дюйме от того, чтобы выкрикнуть в это наглое лицо безрассудные слова ярости и безысходности, и это сойдет. И ведь дело не только в ней, ведь столько всего навалилось: Ричард, Пенни, отодвигающая меня на задний план, Саймон с его добротой, пропавшая Ава и Лиза – об этом я и говорить не могу.

– Меня удивляет, что ты относительно спокойна, – присоединяется Тоби – не хочет оставаться слишком уж в тени Джулии, явно вырвавшейся в лидеры. – Ты ведь неплохо знала Аву. Я думал, тебя это будет сильнее волновать, чем защита Лизы.

Я смотрю на него, на этого павлина, к сорока годам он будет толстым и плешивым – ни одна баба под него не ляжет. Этот мальчишка, который ничего не знает.

– Как ты смеешь! Как ты смеешь претендовать на то, будто знаешь мои чувства?

Красные пятна появляются на его лице. Он не знает, что делать дальше – отступать или атаковать.

– Она воровала деньги. – Тихий, почти неслышный голос. Стейси. Милая, глупая Стейси защищает своего мужчину. Джулия стреляет глазами то в одного, то в другого, наслаждаясь каждым мгновением этого противостояния. Наступает долгая пауза, все задерживают дыхание, и тут я не разочаровываю публику, потому что вся моя ярость прорывается наружу. Смерч огненных слов.

– Боже мой, до чего же вы безмозглые мудаки! – говорю я. – Не видите того, что у вас перед самым носом! Лиза не воровала никаких денег! Господи, да она десять лет тут работала – и ни разу ни пенса не пропало! Их Джулия крала! Вот эта маленькая сучка, у которой на морде все написано. Да-да, ты! А знаешь, откуда я знаю? Лиза видела тебя на вечеринке в пабе. Ты вытащила двадцатку из сумочки Пенни и на эти деньги купила ей благодарственную бутылку вина! Ты хочешь поговорить о безумии? Вот оно – твое безумие! – Я делаю паузу, переводя дыхание, все мое тело сотрясается. Они смотрят на меня. – Да, Лиза совершила нечто ужасное много лет назад, и я никогда этого не пойму, никогда не примирюсь с этим, но если вы считаете, что люди не способны меняться, то можете идти в задницу. Можете идти в задницу, если по своей молодости так быстро готовы поверить в худшее, и вам повезло, ведь вы даже не догадываетесь, на что вас может толкнуть жизнь, и можете все идти в задницу за свою глупость, если считаете, что эта девица, – я тыкаю пальцем в Джулию, – эта женщина, потому что она моего возраста, ни на день не моложе, – ваш друг!

Я заканчиваю свою тираду под аплодисменты тишины и широко раскрытые глаза. У Стейси они, кажется, на мокром месте. Рот Тоби приоткрыт, но в глазах блеск сожаления – как же он не записал меня на свой телефон. Они не врубаются. Им никогда не врубиться. Но я уже чувствую себя получше, словно выблевала из себя испорченную жратву. И тут я вижу выражение лица Джулии. Выражение победительницы, хотя она и пытается напустить на себя расстроенный вид. Она не смотрит на меня. Она смотрит над моим плечом. У меня в желудке словно пустота. Пришла Пенни. Конечно, она пришла.

– Пожалуй, тебе лучше поработать из отеля, Мэрилин, – говорит она. У нее натянутая улыбка. Она может уволить меня в любой день, не сомневаюсь, но благослови Господь Саймона Мэннинга. – Сегодня утром у нас тут, кажется, разыгрались эмоции, а я знаю тебе нужно много чего там организовать.

Я киваю. Я словно выпоротый ребенок, и мне вдруг хочется заплакать. Теперь я только и делаю, что плачу. Но сейчас – нет, не доставлю Джулии такого удовольствия. Я не решаюсь заговорить, собирая свои вещи. И ты, Пенни, шла бы куда подальше! Мои глаза встречаются с ее, и десять лет доверия между нами превращаются в прах.

– И еще одно, – произносит она. Я уже иду к двери, но останавливаюсь и поворачиваюсь. – Извинись перед Джулией. Она этого не заслужила.

Теперь мне хочется только рассмеяться. Или зааплодировать. Джулия – явный режиссер этого циркового представления. Я смотрю на нее, она – на меня. Ее глаза ничего не выдают, вид у нее такой, будто она явно обижена моими словами. Она заслуживает «Оскара» себе в задницу.

– Приношу свои извинения, Джулия.

По моему тону ясно, что я ни чуточки не раскаиваюсь, но она все же отводит взгляд в сторону на манер принцессы Дианы – ах, я бедная, несчастная! – и робко улыбается.

– Бога ради, – щебечет она. – Все в порядке. Я знаю, у тебя сейчас нелегкие времена.

Бог ты мой, она хороша, но я не покупаюсь на ее слова. Выхожу с прямой спиной. «Пошла ты в задницу, Джулия, если думаешь, что все кончено!» Мои руки дрожат, когда я нажимаю кнопку лифта. «Если ты так думаешь, то ты меня совсем не знаешь».

50

Лиза

Джулия на работу и домой добирается пешком. Если бы эта мысль не выбросила меня, словно пружиной, с кровати, то я бы проспала весь день и, может, до самого утра. Все те таблетки, что они мне давали, пошли в решительное наступление на мою нервную систему. Я встала в половине третьего дня. Даром проспала все утро. Но я чувствовала себя бодрее. Более собранной.

Я приняла душ, нанесла на физиономию косметику Лили, собрала мои жалкие пожитки на тот случай, если не смогу вернуться, и в половине четвертого вышла из хостела, а еще через десять минут села в автобус. Джулия пешком добирается до работы. Она в первый день хвасталась этим, а потом не раз повторяла: «Всего мили две, но мне нравится». Джулия – Кейти, Кейти – Джулия. Эти имена отмеряли секунды и минуты моего путешествия, а потом, несмотря на вспотевшие ладони и учащенное сердцебиение, я направилась к ПКР и купила кофе в кафе напротив, села у окна и сделал вид, что читаю газету. Я пребывала в уверенности, что кто-нибудь меня узнает или нагрянет полиция, но ничего такого не случилось. Никто и бровью не повел.