Икона - Фредерик Форсайт

Имена и данные пришли в иммиграционную службу, которая попросила госдепартамент их проверить. Научные работы в СССР были настолько засекречены, что на Западе знали лишь горсточку знаменитостей.

Когда список пришёл в Лэнгли, его передали в отдел СВ, а там его вручили Монку. Он случайно оказался свободен. Два его агента в Москве вносили неплохой вклад через тайники, а полковник Туркин в Восточном Берлине обеспечивал полный провал деятельности КГБ в Западной Германии.

Монк, как обычно, проверил список фамилий восьми советских учёных, собиравшихся принять участие в ноябрьской конференции в Калифорнии, и обнаружил, что о них нет никаких данных. Ни об одном учёном из списка в ЦРУ даже не слышали, не говоря уже о том, чтобы познакомиться или завербовать.

Когда перед Монком вставала проблема, он становился похож на ищейку и поэтому пробовал пойти по единственно возможному пути. Несмотря на то что отношения между ЦРУ и ФБР, занимающимся внутренними делами, всегда оставались напряжёнными, а после дела Хауарда тем более, он всё же решил обратиться в ФБР.

Это было только предположение, но он знал, что в бюро имеется значительно более полный, чем в ЦРУ, список советских граждан, которые просили или получили политическое убежище в Соединённых Штатах. Цель заключалась не в том, чтобы узнать, поможет ли ФБР, а в том, позволят ли Советы учёному, имеющему родственников за границей, выехать за пределы СССР. Шанса на то, что позволят, не было, потому что семья, находящаяся в Штатах, рассматривалась КГБ как главная угроза безопасности. Из восьми фамилий списка две нашлись в картотеке ФБР. Проверка установила, что одна фамилия оказалась совпадением: семья в Балтиморе не имела никакого отношения к приезжающему русскому учёному.

Другая фамилия показалась странной. Российско-еврейская беженка, обратившаяся с просьбой о политическом убежище через посольство США в Вене, где она находилась в австрийском транзитном лагере, и получившая его, в Америке родила ребёнка, по зарегистрировала своего сына под другой фамилией.

Мисс Евгения Розина, проживающая в данное время в Нью-Йорке, зарегистрировала своего сына как Ивана Ивановича Блинова. Монк знал, что это значит «Иван, сын Ивана». Очевидно, ребёнок родился вне брака. Является ли он плодом бурного романа в Штатах, в транзитном лагере в Австрии или был зачат ещё раньше? Одним из восьми в списке советских учёных значился доктор физико-математических наук профессор Иван Е. Блинов. Фамилия была необычной, Монк никогда не встречал её раньше. Он поехал в Нью-Йорк и нашёл мисс Розину.

* * *

Инспектор Новиков решил, что сообщит своему коллеге Вольскому хорошие новости после работы, за кружкой пива. Снова встретились в столовой; пиво было дёшево.

— Догадайся, где я был сегодня утром?

— В постели у балерины-нимфоманки.

— Это было бы здорово! В штаб-квартире СПС.

— Что, в этой навозной куче в Рыбниковом переулке?

— Нет, там — только напоказ. У Комарова настоящий штаб на очень приятной вилле недалеко от Бульварного кольца. Между прочим, пиво за твой счёт. Я закрыл одно твоё дело.

— Которое?

— Старик, найденный в лесу у Минского шоссе. Он работал уборщиком в особняке СПС, пока не занялся воровством, чтобы подработать на стороне. Вот, тут подробности.

Вольский пробежал глазами единственный лист, который дал ему Новиков.

— Что-то не везёт им в СПС в последнее время.

— А что такое?

— Месяц назад личный секретарь Комарова утонул.

— Самоубийство?

— Нет. Ничего похожего. Пошёл купаться и не вернулся. Ну, не совсем «не вернулся». На прошлой неделе его выловили ниже по течению. У нас патологоанатом — умница. Обнаружил обручальное кольцо с именем на внутренней стороне.

— И когда же, говорит умница патологоанатом, этот человек утонул?

— Где-то в середине июля.

Новиков задумался. Ему бы следовало заплатить за пиво. Ведь это ему предстоит получить тысячу фунтов стерлингов от англичанина. А сейчас британец мог бы дать и побольше. За счёт фирмы.

Нью-Йорк, сентябрь 1988 года

Ей было около сорока лет, смуглая, энергичная и красивая. Монк ждал в холле многоквартирного дома, где она жила, пока она вернётся с сыном из школы. Сын оказался жизнерадостным мальчиком лет семи.

Весёлое выражение исчезло с её лица, когда он представился чиновником иммиграционной службы. У любого родившегося не в Америке иммигранта, даже если его бумаги в полном порядке, одно только слово «иммиграция» вызывает беспокойство, если не страх. Ей ничего не оставалось делать, кроме как впустить его в квартиру.

Пока мальчик делал домашнее задание за кухонным столом в её маленькой, но исключительно чистой квартире, они разговаривали в гостиной. Она заняла оборонительную позицию и насторожилась.

Но Монк не походил на резких, суровых чиновников, с которыми она сталкивалась во время борьбы за местожительство в США восемь лет назад. Он умел очаровывать и обладал обаятельной улыбкой, и она начала успокаиваться.

— Знаете, как это у нас, государственных служащих, мисс Розина… Документы, документы, всё время документы. И если они все на месте — босс счастлив. И что потом? Ничего. Они пылятся в каком-нибудь архиве. Но когда чего-то не хватает, босс раздражается. Тогда мелкая сошка вроде меня отправляется собирать недостающее.

— Что вы хотите узнать? — спросила она. — Мои документы в порядке. Я работаю экономистом и переводчиком. Я сама обеспечиваю своё существование и плачу налоги. Я ничего не стою Америке.

— Нам это известно, мэм. Вопрос не стоит о незаконности ваших бумаг. Вы получили гражданство. Всё в порядке. Дело только в том, что вы зарегистрировали маленького Ивана под другой фамилией. Почему вы так поступили?

— Я дала ему фамилию его отца.

— Конечно. Послушайте, сейчас 1988 год. Ребёнок, родители которого не женаты, для нас не проблема. Но документы есть документы. Не могли бы вы сказать мне, как звали его отца? Пожалуйста.

— Иван Евдокимович Блинов, — ответила она.

Попал. Этот человек есть в списке.

— Вы его очень любили, да?

Взгляд женщины затуманился, словно она смотрела куда-то в далёкое прошлое.

— Да, — прошептала она.

— Пожалуйста, расскажите мне об Иване.

Одним из величайших талантов Джейсона Монка было умение разговорить людей. Более двух часов, пока мальчик не принёс прекрасно выполненную работу по арифметике, Розина рассказывала ему об отце своего сына.

Иван Блинов родился в Ленинграде в 1938 году, его отец преподавал физику в университете, мать была учительницей математики в школе. Отец чудом уцелел во время сталинских чисток перед войной, но умер во время блокады в 1942 году. Мать с четырёхлетним Ваней на руках спаслась, переправившись из голодающего города с колонной грузовиков по льду Ладожского озера зимой 1942 года. Они поселились в маленьком городке на Урале, где мальчик и вырос. Его мать лелеяла мысль, что когда-нибудь он станет таким же блестящим учёным, как его отец.