Ночь последнего дня - Татьяна Полякова

— Взаимные маленькие услуги.

— Так что он собой представляет?

Ник вдруг засмеялся.

— Ты же видела. Он любит улыбаться. Деньги, конечно,тоже любит, но в нашем деле он не из-за них.

— Тогда из-за чего?

— Я же сказал. С его рожей я бы снимался в кино, но они без кино — звезда.

— Понятно, — кивнула я.

— Рад за тебя. Он парень с шикарной улыбкой,кругленьким счетом в швейцарском банке и огромной любовью. Разумеется, к себе.Каждый месяц покупает новый костюм, каждые две недели бывает у дантиста и послекаждого обеда пьет ксеникал. Это ему врач посоветовал, а врач у него,естественно, тоже лучший в городе. Рахманов просто потрясающий парень. Другоготакого нет.

— Ксеникал?

— Ну да, дорогая. Я думал ты в курсе. Голубые такиекапсулы для похудения. Защита от лишнего жира. Больше всего на свете он боитсяпотолстеть. Обычно эти мысли посещают баб, но… Уверен, без этих капсул он сталбы как его папаша или как Элвис Пресли не в лучшие годы своей жизни:расплывшаяся морда на жирной туше. Должно быть, это его ночной кошмар. Востальном он милый парень. Без фантазии. Ему нравится, что его считаютбабником, у него четыре любовницы, тебя я не считаю, меняются они каждый месяц.А вообще-то бабы в нем души не чают. Он умеет с ними обходиться, хотя по-настоящему,повторяю, любит только себя. Так что, если ты всерьез считаешь, что он тебепоможет… Ты читала Данте? Ты же профессорская дочка, должна быть образованной.«Оставь надежду, всяк сюда входящий». Тебе не выбраться, детка. Такие, как мы,выходят из игры вперед ногами. Но мне нравится, как ты все проделала. Ловко,очень ловко. Я не зря тратил на тебя время. — Он опять наклонился ко мне,рука скользнула на мою грудь. В жесте было что-то змеиное, и я невольнопоморщилась, радуясь, что Ник не может этого видеть. — Что скажешь,дорогая?

— Ты сукин сын, но…

— Но?

— Но у меня идет кругом голова, когда ты ко мнеприкасаешься.

— Маленькая приятная ложь.

— Иди к черту.

— Главное, чтобы ты помнила: другие приходят и уходят,а добрый папуля Ник всегда с тобой. И не мечтай, что избавишься от меня. Мыбудем жить долго и счастливо и умрем в один день. Правда, ты чуть раньше.

Я перехватила его руку и теперь смотрела в его глаза. «Мнене нужен такой враг», — думала я, видя, как меняется выражение его глаз.Он внезапно сделал шаг в сторону и засмеялся.

— Превосходно сыграно, детка. Превосходно. Знаешь, ядогадываюсь, почему он запал на тебя. Скорее всего, ты совсем ничего не делала,просто вот так смотрела. А он млел под твоим взглядом. Но я не могу себепозволить такой роскоши.

Он помахал мне рукой и направился к двери. Я услышала, какона захлопнулась, и вздохнула. Особых иллюзий я не питала: Ник прав, вряд литакой тип, как Рахманов, всерьез решится помочь, а Ник не из тех, кто выпускаетдобычу из рук.

— Не сделать бы хуже, — проворчала я.

Вечером того же дня у меня появился Рахманов. Устроившись надиване, я, по обыкновению, разглядывала потолок, гадая, что следует ждать отсудьбы. Меня посещали идеи одна занятнее другой, но я прекрасно понимала, чтоот меня, по большому счету, мало что зависит. Все дело в том, как поведет себяОлег. Ник дал понять, что наживать неприятности, тем более по такому ничтожномуповоду, как я, он вряд ли способен. С другой стороны, собственное чутьеподсказывало: шанс есть. Сегодня он не звонил, и я не знала, хорошее этопредзнаменование или плохое.

Увидев его на пороге, я почувствовала головокружение.Выражение его лица не оставляло сомнений: он все знает, и это ему очень ненравится. Он снял плащ и швырнул мне его в руки. Прошел в кухню, спросил:

— Выпить что-нибудь есть?

— Кажется, коньяк оставался…

Я пошла в кухню следом за ним, с плащом в руках, потом,точно опомнившись, определила плащ на вешалку. Олег достал из шкафа бутылку,плеснул в стакан и залпом выпил. Надо было с чего-то начинать, и я спросила:

— У тебя неприятности?

Он поднял брови и усмехнулся, что должно было означатьбесконечное удивление.

— Тебя интересуют мои проблемы?

— Нет, — пожала я плечами. — Просто меняраздражает, что ты пьешь мой коньяк.

— Хватит! — рявкнул он. — Хватит этих твоихшуточек! Меня уже тошнит от них!

— Можно узнать, зачем ты пришел? — спросила я какможно спокойнее. — Сказать, какая я дрянь?

— Дрянь — весьма мягкое определение, — усмехнулсяон. — У тебя впечатляющий послужной список. Чего там только нет…

— Я думала, ты знаешь, — вздохнула я.

— Что знаю?

— С кем танцевал танго, — развела я руками. —Нет, серьезно. Я очень удивилась, когда ты пришел. Была уверена, что ты..,проявил интерес. А потом этот прием. Честно говоря, я решила, что ты делаешьвсе нарочно.

— Нарочно пятнаю свою репутацию? Появляюсь средипорядочных людей со шлюхой, у которой за спиной судимость и черт знает что впридачу? По-твоему, я сумасшедший?

— Нет, — покачала я головой. — Сумасшедшаятолько я, потому что всерьез решила: ты сделал это, чтобы мне помочь.

— Помочь? — переспросил он с видом глубочайшегоизумления.

— Теперь я вижу, как глупо было так думать, но тогда яправда считала, что ты действительно хочешь мне помочь.

— Что-то я не очень соображаю, куда ты клонишь.

— Ник, узнав, что я твоя любовница… В общем, яподумала: вдруг мне повезет и он оставит меня в покое…

— Так, значит, ты подцепила меня с этой целью? Беднаядевочка в руках негодяев, а я, разумеется, прекрасный принц, который вырвет ееиз их лап?

— Действительно смешно, — кивнула я. — Но ятебе ни разу не звонила и не просила тащить меня на тот дурацкий прием. Такчто…

— Да, ты не звонила, — зло усмехнулся он. —Прекрасно разыгранная партия! А я совершенно поглупел, не догадываясь, что имеюдело с профессионалкой.

— Тебе следовало проявить любопытство чуть раньше. Ктотебе сказал? Долгих?

— Ему-то откуда знать, кто ты такая?

— Он знает, — усмехнулась я, чем пробудила еголюбопытство.

— Да? — спросил Рахманов.