Дитя мое - Беверли Льюис

Джек ощутил, что краснеет. Было просто невозможно поверить, что Лаура способна на такое.

– Все мы несовершенны, Джек, – заправляя локоны, выбившиеся из-под чепца, сказала она. – Я не знаю как, но Рейчел обо всем узнала и решила, что ее долг рассказать сперва моему отцу, а потом всем в общине.

Джек вздрогнул.

– Я была уничтожена.

– Такое часто случается, – сказал Джек. – Вы совершили ошибку. Вот и все.

– Да… но мой отец – епископ, Джек.

«О господи!» – пронеслось у него в голове.

– Он решил преподать всей общине урок: дочь епископа Эфраима, совершившая грех у него под носом, должна понести суровое наказание. Он был в смятении, ибо мой поступок подрывал его авторитет. Отец очень на меня рассердился. Его собственная дочь поставила под сомнение его власть и репутацию.

– А вы не могли пожениться?

Лаура насмешливо фыркнула.

– Он запретил мне видеться с Джонатаном и пригрозил, что изгонит меня из общины. Помолвка была расторгнута. Я отказалась повиноваться ему. Я так отцу и сказала. Рассердившись, он поставил меня перед членами общины и заявил, что, поскольку я бросила ему вызов, он отрекается от меня, изгоняет из общины и больше слова мне не скажет до конца своих дней. – Запнувшись, она сверкнула глазами, борясь с переполнявшими ее эмоциями. – Амиши с детства растут в страхе перед изгнанием, но, когда это случается… это просто ужасно…

Джек кивнул, жалея, что убрал руку. Пусть бы она послужила Лауре знаком внимания и поддержки.

– Я хотела выйти замуж за Джонатана, но он не мог сопротивляться воле моего отца. Он не решился рискнуть и навсегда быть изгнанным из общины. «Какую жизнь я смогу тебе предложить?» – спросил он, но лично меня этот вопрос не волновал. Я умоляла, чтобы он увез меня оттуда, однако Джонатан не соглашался. – На лице ее появилось стоическое выражение. – В конце концов он уехал, Джек, разорвал помолвку и уехал ради моего же блага… Так он мне сказал. Джонатан не хотел становиться между мной и моей семьей, хотя к тому времени папа, мама и все братья и сестры уже отреклись от меня… Ну… короче говоря, когда он уехал, уехала и я. Сначала я отправилась к родне, живущей возле Чембербурга, но они не обрадовались моему приезду. Они считали, что я Schnickelfritz… смутьянка, поэтому через год я оттуда уехала.

Лаура замолчала, погрузившись мыслями в прошлое. Потом она вновь заговорила. Голос прозвучал хрипло и печально.

– Мой отец написал мне позже, написал, что Джонатан потерян для меня навсегда, что у моего бывшего жениха – теперь своя семья, что исполнилась воля Бога…

Джек вздохнул.

– Представить не могу…

– Я тоже… Мой Джонатан женился, но возвращаться назад мне не хотелось… Я просто не могла… Я до сих пор помню: Dat[46]разрушил мое счастье, лишил меня того единственного, кто лучше всех на свете… по крайней мере, лучше я не встречала. – Она прикусила губы, покачала головой и сказала: – Это не совсем в традициях амишей, Джек, но… Простить отца я еще могу, но вернуться домой – нет. Джонатан теперь женат, и у него дети. Это письмо напомнило мне об утрате. – Повернув голову, она встретилась с ним взглядом. – Натти стала смыслом моей жизни, а ты очень добр ко мне.

– Мы стараемся.

Лаура улыбнулась.

– Очень сильно стараетесь, Джек. Вы стали для меня второй семьей, единственной семьей, которая у меня осталась…

Глаза ее блеснули. Сердце Джека сжалось в груди, когда Лаура слегка пожала его руку.

– Иногда я веду себя как сбившаяся с пути женщина из амишей, Джек, но я хочу, чтобы ты знал правду.

Почему сейчас? Он приоткрыл рот, чтобы задать вопрос, но решил не делать этого. На сегодня и так сказано предостаточно. Они сидели в тишине, прислушиваясь к звону китайских колокольчиков и жужжанию пролетающих колибри. А потом Лаура убрала руку и встала с качелей. Поворачиваясь, она на секунду прикоснулась к его плечу. Никогда прежде она себе такого не позволяла.

– Натти не стоит знать о моих ошибках, – замешкавшись у двери, с улыбкой на губах произнесла она.

– Я ей не скажу.

Джек сидел еще некоторое время на качелях, уставившись на деревья. Натти развлекалась внутри дома. До слуха дяди долетали пикающие звуковые эффекты и музыкальный саундтрек ее компьютерной игры.

«Бедная Лаура», – подумал Джек.

Беда даже не в том, что ее изгнали из общины. Она живет с разбитым сердцем.

Шум стих, и головка Натти просунулась в щель приоткрытой двери.

– Как дела, док?

– Сижу и думаю.

Натти уселась рядом с ним на качели, но больше ничего не сказала. Девочка чувствовала, что дяде нужна тишина, поэтому молчала. Уютно устроившись, она уткнулась головой ему в плечо. Вместе они наблюдали за тем, как колибри порхают вокруг кормушки, отгоняя от нее друг друга. Маленькие крошечные воины сражались за фруктовый сироп. Качели продолжали плавно раскачиваться. Джек размышлял о письме Рейчел и об истории, рассказанной Лаурой. Почему она ему все это поведала? И почему именно сейчас, когда даже намек на возможность романтических отношений между ними исчез, казалось, безвозвратно?

Джек не мог представить себе, что же она должна сейчас чувствовать. Ее изгнала собственная семья. Лаура потеряла связь со всеми. Ей пришлось жить у дальней родни в Чембербурге до тех пор, пока и они не указали Лауре на дверь. Она провела там год, а затем ей пришлось ехать на запад, в Огайо.

Как бы там ни было, она из амишей. Большинство людей стряхнули бы пыль с подошв своей обуви и продолжали бы жить дальше, не особо терзаясь, но только не Лаура… Вечно веселая, несмотря на непреходящую грусть, живущая по законам бичи-амишей, но в глубине души остающаяся сторонницей старого обряда, оплакивающая свою загубленную любовь.

«Мой Джонатан», – сказала она.

Натти взяла Джека под руку. Чириканье колибри только усиливало охватившую его меланхолию. Мужчина слышал, как глубоко дышит Натти. В нос ему ударил сладковатый запах ее кокосового шампуня.

– Я закончила составлять список, – тихо произнесла девочка, засовывая руку себе в карман. – Хочешь взглянуть?

Девочка развернула небрежно оторванную полоску бумаги и протянула ее дяде.

Заглавие гласило: «Чего мне хотелось бы. В списке значилось все то же самое, что и прежде: «Мобильный телефон. Собака. Серьги. Одежда». Джек прочел последнюю строку: «Но если у меня будет мама, ты можешь обо всем забыть».

Джек тяжело вздохнул. Натти прижалась к нему плотнее.

«Я стараюсь», – подумал он.

Спустя некоторое время Натти сказала:

– Хочу есть.

Жизнь продолжалась.