Россия и Запад на качелях истории. От Рюрика до Екатерины II - Петр Романов

В политике протекционизма всегда есть и оборотная, негативная сторона, но в тот момент без целенаправленной поддержки национального производителя Петр обойтись просто не мог.

Второй важной составляющей успеха стало умелое использование западных специалистов. При Петре набор европейских специалистов шел постоянно, причем им предлагались самые выгодные контракты и гарантировалось комфортное проживание в России. По инструкции Мануфактур-коллегии, в случае если иностранный мастер изъявлял желание выехать за границу до истечения срока контракта, производилось строгое расследование, чтобы выяснить, не было ли ему какого-либо «стеснения или обиды». Виновных сурово наказывали. Приглашение иностранного специалиста, как это было, впрочем, и до Петра, оговаривалось лишь одним условием – учить русских людей всему честно, без утайки.

Одновременно та же Мануфактур-коллегия по распоряжению Петра регулярно направляла десятки молодых русских для работы и учебы на западных заводах. Всем им гарантировалось казенное содержание за рубежом, а их семьям – различные привилегии.

Точно так же, как и при создании русской армии, Петр не мог и здесь на начальном этапе обойтись без помощи Запада, но, как и в первом случае, мечтал поскорее избавиться от учителей. Многие, считающие Петра радикальным западником, забывают о его известной фразе, что России Запад нужен лишь на несколько десятилетий, а потом к нему можно повернуться задом.

Понимать фразу буквально, как желание царя в какой-то момент порвать с Западом, не стоит. Петр, как никто другой, осознавал выгодность сотрудничества с Европой. За этими словами стоит совершенно иное – страстное желание реформатора, чтобы Россия, выучившись наконец у иностранцев и получив долгожданный диплом об образовании, смогла затем на равных вести разговор с кем угодно и о чем угодно.

Торговые вопросы в отличие от вопросов промышленного развития Петр решал с переменным успехом. После основания Петербурга одной из задач, что он ставил перед собой, было перевести внешнюю торговлю с трудного беломорского пути на более удобный и прибыльный балтийский. Царь замыслил сделать главным каналом внешней торговли новую столицу вместо традиционного Архангельска.

Здесь Петру пришлось долго бороться как со своими, русскими, так и с иностранными купцами, прежде всего с голландцами, давно свившими себе уютное гнездо в Архангельске. Мало кто хотел сниматься с насиженного места и ехать в плохо еще обустроенный поселок на болоте.

Любопытно, что Петр столкнулся с противодействием даже своего ближайшего окружения, через которое русские и иностранные купцы лоббировали свои интересы. За купцов горой стоял Сенат, а генерал-адмирал Апраксин даже заявил царю в глаза, что тот своей затеей разорит купечество и вызовет «вечные, никогда не осушаемые слезы». Петр, однако, настоял на своем: Петербург стал главным портом для внешней торговли России, а «вечные слезы» высохли сами собой.

Одержал победу Петр и еще на одном важнейшем направлении – русский вывоз стал постепенно преобладать над ввозом. Это был, конечно, триумф.

Не удалось же решить целый ряд других задач. Во-первых, создав внушительный военный флот, Петр не смог, хотя и мечтал об этом, создать флот торговый. Подвели русские предприниматели, не имевшие привычки самостоятельно торговать за рубежом. Не смог справиться Петр и с вечным российским злом – бездорожьем, а это крайне мешало развитию торговли.

Здесь неудачи подстерегали Петра и на суше и на воде. Огромные жертвы и усилия, потраченные на то, чтобы проложить новый, более короткий и удобный путь между Москвой и Петербургом, оказались напрасными. Проект был заброшен: новгородские леса и болота победили Петра Великого. Пытаясь использовать разветвленную водную сеть севера и европейского центра страны, царь и здесь разработал амбициозный план строительства, но из шести запланированных каналов при жизни царя удалось окончить лишь один Цнинский канал для снабжения Санкт-Петербурга продовольствием и другими товарами из Центральной России.

Еще скромнее выглядят успехи в развитии сельского хозяйства. Правда, царь-реформатор и тут оставил свой след, заботясь о расширении посадок льна, конопли, табака, фруктовых деревьев и лекарственных трав, разведении лошадей и овец, но обескровленная войной и чрезмерными налогами деревня не была способна сделать не только рывок, но и заметный шаг вперед. В утешение царь подарил крестьянину два инструмента, значительно облегчившие в дальнейшем его труд. Именно реформатор привез из-за границы и вложил русскому земледельцу в руки вместо традиционного серпа косу и грабли.

Трудно однозначно оценить успехи Петра в области образования. В каких-то направлениях он сделал, кажется, невозможное. Речь идет, конечно, о военном деле и военной науке. Начав с приглашения наемников и иностранных военных специалистов, уже в 20-х годах XVIII века Россия, воспитав свои собственные офицерские кадры, полностью отказалась от помощи иностранцев. Была создана целая система подготовки военных специалистов, открыты специализированные учебные учреждения, изданы все необходимые наставления, уставы и пособия для военных и моряков.

К концу правления Петра Россия располагала полевой армией в 130 тысяч человек (пехота, кавалерия и артиллерия) плюс 70 тысяч солдат и офицеров имелось в гарнизонных войсках, не говоря уже о милиции и иррегулярных частях. И всей этой силой командовали уже не иностранцы, а русские.

К концу жизни Петра русский флот стал самым сильным на Балтике: 32 линейных корабля, каждый из которых имел от 50 до 96 пушек, 16 фрегатов и множество других более мелких судов. И здесь уже избавились от наемников, а русские моряки имели на своем боевом счету ряд блестящих побед. Начав в морском деле с нуля, Петр привел русский флот к самой вершине.

В гражданской сфере успехи оказались много скромнее. Основная часть населения осталась после Петра такой же необразованной, как и до него, хотя верхи, особенно в области специальных знаний, необходимых для подъема промышленности и управления государственным аппаратом, не столько по доброй воле, сколько силой были, конечно, кое-чему обучены.

О том, как прививались тогда знания на Руси, наглядно свидетельствует следующий эпизод. Когда большая группа молодых дворян, не желавших поступать в математическую школу, записалась в духовное училище в Москве, Петр не только приказал всех этих «любителей богословия» отправить в Петербург в морскую школу, но и в наказание заставил их в поте лица забивать сваи на реке Мойке.

И дворяне и прочие граждане на начальной стадии образования получали в лучшем случае самый элементарный багаж знаний по арифметике и письму. Учеба продолжалась до 15-летнего возраста, после чего начиналась обязательная служба. По петровскому указу от 1723 года держать в школах учеников, даже пожелавших продолжить образование, запрещалось, «дабы под именем той науки от смотров и определения в службу не укрывались».

В эпоху Петра молодым людям, предрасположенным к гуманитарным наукам, приходилось худо, оставалось разве что учить языки и идти в переводчики и дипломаты. Гораздо легче жилось людям со склонностью к техническим знаниям. Приоритеты тогда определяли государственная необходимость и личные пристрастия Петра, а для него военное и горное дело были важнее всех гуманитарных и общественных наук, вместе взятых. Верфь и мануфактура – это было полезно, а парламент – только «весело».