По зову сердца - Джин Стоун

Возможно, наилучшим решением было то, что более всего соответствовало ее возрасту: разрешить Филипу вести активные действия. В конце концов он не пожалел свободного времени и приехал в Вайнард помочь ей. Как, впрочем, и Джинни. Так не разумнее ли положиться на них и довериться им?

Только бы хоть раз увидеть Мелани. Увидев Мелани, Джесс наверняка знала бы, как поступить.

Джинни вошла в ее номер не постучав.

— Если эта карта не врет, мне придется просить у тебя машину. Лайза вдруг вспомнила, что она туристка. Дик убеждает нас съездить к Смеющейся Голове. — Она фыркнула и бросила взгляд на развернутую карту, — Тоже мне — Смеющаяся Голова. Откуда только взялось такое название?

Джесс усмехнулась:

— Может, на месте что-нибудь выясните.

— Угу. Дик говорит, что для моих исследований я должна узнать историю острова. Начиная с индейцев.

— Джинни, позволь тебе напомнить, что ты не занимаешься научными исследованиями, — улыбнулась Джесс.

— А может, я и займусь. Может, мне стоит окончить колледж. Разве глупо?

— И кем же ты станешь? По-моему, тебя всегда привлекала только профессия актрисы.

Джинни пожала плечами:

— Да черт меня знает? Когда мне было думать о таких вещах? Мать хотела, чтобы я стала учительницей. Она говорила, что для женщины преподавание — самое респектабельное занятие. Мамочка, как нам с тобой известно, ценила респектабельность превыше всего. Можешь представить себе меня с указкой? Правда, чушь?

Джесс протянула Джинни ключи.

— Ладно, бери машину. Может, там, на скалах, тебе откроется, какое у тебя призвание. А вдруг, вернувшись в Лос-Анджелес, ты пойдешь в туристический клуб и начнешь обучать ребят скалолазанию на Восточном побережье? — Внезапно она выхватила у Джинни карту. — Постой, мне нужно кое-что посмотреть. — Джесс разложила карту на деревянном столике. — Здесь остров целиком?

— Откуда я знаю? Наверное, да.

Джесс склонилась над картой и, долго рассматривая ее, наконец обнаружила дорогу Вайнард-Хейвен — Тисбери.

— Что ты ищешь? — поинтересовалась заинтригованная Джинни.

— Ничего особенного.

И тут, увидев то, что искала, Джесс провела пальцем вдоль дороги от «Мейфилд-Хауса» до этого места и назад. Ничего страшного, можно дойти пешком, пусть даже в гору.

Она вернула карту подруге.

— Смотри-ка, как у тебя глаза заблестели, — подозрительно заметила Джинни. — Ты что-то задумала и не хочешь мне говорить.

Джесс покачала головой:

— Я только хотела понять, далеко ли отсюда Уэст-Чоп. Мне пришло в голову сходить туда с Филипом и поискать на пляже стекляшки, которые собирает Карен.

Джесс солгала. Накануне она решила, что ее прежний девиз «Честность любой ценой» ведет в тупик, поэтому далеко не во всех случаях следует проявлять безукоризненную честность.

— Да, собирать стекляшки на пляже — захватывающее занятие для тридцатилетнего юриста. Только обещай мне держаться подальше от Живого Трупа. В ней есть что-то недоброе, если меня не обманывает интуиция.

— Не беспокойся, — ответила Джесс. — Я буду осторожна.

Карен, сидя на чердаке, снова анализировала свой план. В кулаке у нее была зажата горсть цветных стеклянных шариков. Время от времени она выпускала их по одному, и они с характерным стуком падали на пол. Раз-два. Три-четыре.

Когда-то Карен хотела сделать из них ожерелье для Медли — самое красивое на свете. Оно должно было опускаться до пояса и отливать всеми цветами моря. Карен думала подарить его Мелли на четырнадцатилетие. Но потом пропал Брит, жизнь Карен кончилась, а Мелли стала слишком взрослой для самодельной бижутерии, хотя она, конечно, сделала бы вид, что безумно рада подарку. Притворилась бы из жалости к Карен.

Девять-десять. Одиннадцать-двенадцать.

Думала ли когда-нибудь Джесс, что ее дочь будет носить осколки бутылочного стекла вместо бриллиантов от Тиффани?

Глубоко вздохнув, Карен высыпала на кровать оставшиеся стекляшки и потянулась за ящичком для сигар, где хранилось то, что ей было сейчас нужно: бумаги, которые она прочла бесчисленное количество раз после того, как нашла их в потайном ящике письменного стола.

Карен ни за что не наткнулась бы на них, если бы не искала так упорно потайное место для своих стеклянных драгоценностей, недоступное для посторонних глаз, такое, где ее сокровища будут дожидаться возвращения Брита. И тогда она покажет ему, как много собрала, и эта коллекция красивых шариков станет символом их любви.

Да, до сих пор Брит не вернулся, но это же не означает, что он не вернется никогда.

«Дорогой Ричард, — Карен закрыла глаза, бормоча слова, написанные на тонкой надушенной бумаге. Она давно выучила их наизусть. — Я очень скучаю по тебе. Почему ты не приезжаешь за мной? Увези меня отсюда, и тогда у нас будет семья, будет ребенок».

Карен прижала ящичек к груди.

«Сегодня ребенок шевельнулся во мне. Совсем чуть-чуть, но я знаю:, это он. Ричард, милый, это же замечательно! И все-таки мне очень страшно, потому что тебя все нет и я ничего не знаю о тебе. Но надеюсь, все у тебя хорошо».

Она улыбнулась, открыла глаза, подняла крышку ящичка и заглянула внутрь. Там лежала пачка писем, перевязанных лентой.

— Твой дорогой Ричард все еще жив, — сказала она. — Скоро мы все-все выясним.

Снова собрав стекляшки, Карен начала бросать их на пол. Раз-два, три-четыре.

Лайзе хотелось поговорить с Джинни наедине. Это стало ясно, когда она заявила, что мечтает почувствовать себя путешественницей, удрать из тесной гостиницы, подальше от Филипа и Джесс, с ее проблемами. Впрочем, приходилось признать, что эти двое поддерживали Джинни, не давали погрузиться в пучину горя, которое причинил ей грязный мерзавец Брэд, рассказав дочери то, о чем должен был молчать.

Джинни охотно уклонилась бы от поездки, но Лайза объявила о своем намерении за завтраком в присутствии Дика, и тот немедленно извлек откуда-то карту — в точности такую, как та, что припрятала Джинни.

И вот они ехали по узкой извилистой дороге, ведущей к странному месту под названием Смеющаяся Голова. Деревья, стоявшие вдоль обочин, казалось, страдали от артрита, и их скрюченные ветви спускались почти к самому асфальту. Лайза произносила лишь стандартные фразы вроде «Смотри, как интересно» или «Чертовски далеко, оказывается. Как до Бостона».

Наконец деревья поредели, дорога выпрямилась, а слева стал виден океан.

— Смотри! Маяк! — воскликнула Лайза.

Действительно, на вершине скалы стоял старинный кирпичный маяк. Ничего особенного. Ради него не стоило трогаться с места.

Но Джинни издала приличествующее случаю радостное восклицание, чтобы сделать приятное Лайзе.