Ковчег огня - Хлоя Пэйлов

Получив от своего бывшего наставника все, что нужно, Кэдмон покачал головой. Для одного дня с него было достаточно натянутых бесед.

— Благодарю вас, сэр Кеннет. К сожалению, мы…

— Да, да, понимаю. — Подняв вверх указательный палец правой руки, словно человек, осененный внезапной догадкой, профессор вдруг сказал: — Я получил только что. Ящик доставили лишь сегодня утром. — Развернувшись, он стал изучать коробки, громоздящиеся на столе. — Куда же он подевался, черт побери… А! Вот он. — И, сунув руку в деревянный ящик, достал бутылку: — Счастливого Рождества, юный Эйсквит!

Кэдмон поколебался мгновение, сразу же узнав этикетку на бутылке портвейна Королевского колледжа. «Collegii Reginae». Он прекрасно помнил, как много лет назад бутылка переходила от профессора к маленькому кружку его любимцев. И эти теплые воспоминания не испортил случившийся позже разрыв. Так что с благодарностью принял бутылку и кивнул:

— Вам также счастливого Рождества, сэр Кеннет.

Профессор похлопал себя по животу:

— Не знаю, как насчет «счастливого», но обильным оно точно будет, поскольку миссис Янус будет кормить меня всякими сладостями и выпечкой.

Кэдмону стало неуютно от всех этих любезностей. Он понимал, что на самом деле они прикрывают горечь, которая совсем недавно прорвалась на поверхность.

— Пошли. Нам нужно поторопиться, — взял он Эди за локоть.

К его удивлению, Эди высвободила руку и, шагнув к сэру Кеннету, поцеловала его в сморщенную щеку.

— Надеюсь, вас ждет впереди очень счастливое Рождество.

Довольно ухмыляясь, сэр Кеннет проводил гостей до двери.

— В свою очередь, я надеюсь, что вам с юным Эйсквитом удастся найти проклятый сундук Галена. Если золотой сундук суждено найти, то вы как раз тот, кто сможет это сделать. — Последнее замечание относилось к Кэдмону.

Удивленный этой поддержкой со стороны своего бывшего наставника, Кэдмон сказал первое, что пришло ему на ум:

— Благодарю вас, сэр. Для меня ваши слова имеют очень большое значение.

Стэнфорд Макфарлейн в бешенстве захлопнул сотовый телефон.

Эйсквит и эта женщина в Оксфорде!

Хотя полковник не понимал, как такое могло произойти, ответ на вопрос зачем был очевиден. Каким-то образом ублюдкам удалось узнать, что средневековый рыцарь Гален Годмерсхэмский во время Крестового похода в Святую землю обнаружил Ковчег Завета. Судя по всему, эту информацию сообщил Эйсквиту перед смертью Элиот Гопкинс, директор музея.

— Сэр, хотите, я об этом позабочусь?

Макфарлейн оглянулся. Он понимал, что бывший сержант-комендор Бойд Бракстон горит нетерпением исправить свой провал в Вашингтоне.

— Иногда бывает в лучших интересах проявить милосердие.

Прошло какое-то время, прежде чем недоуменное выражение на лице Бракстона сменилось довольной усмешкой.

— О, я все понял, господин полковник. Подобно Тони Сопрано,[30]вы держите своих друзей близко, а врагов еще ближе.

Этот ответ был ничуть не хуже любого другого. Макфарлейн натянуто кивнул:

— Передай Санчесу, пусть установит наблюдение за Эйсквитом. Я хочу знать каждый шаг англичанина.

Развернувшись, полковник прошел по коридору. Шаги его тяжелых армейских ботинок заглушались вытертым персидским ковром. На стенах висели пейзажи в золотых рамках.

Со вкусом оформленный дом для разборчивого путника.

Когда Макфарлейн арендовал через Интернет это здание, ему было наплевать на внутреннее убранство. Его интересовало только то, что особняк был расположен на полпути между Лондоном и Оксфордом в конце обсаженной дубами дорожки длиной полмили. Ему нужен был базовый лагерь для проведения операции. И Окдейл-Мэнор подошел для этой цели как нельзя лучше.

Полковник отрывисто кивнул, проходя мимо вооруженного часового, стоящего навытяжку за креслом с высокой спинкой. Пистолет-пулемет «хеклер и кох МП-5» на груди у часового был получен благодаря любезности одного старшего сержанта Королевской морской пехоты, регулярно пополнявшего свой пенсионный счет выручками от незаконной торговли оружием.

Пройдя через потемневшие от времени двери, ведущие в величественный обеденный зал, Макфарлейн быстро осмотрелся по сторонам, убеждаясь в том, что приглашенный за большие деньги специалист занят расшифровкой архаичных стихов Галена Годмерсхэмского. Этот двадцатидевятилетний парень с жидкими волосами, аспирант Гарвардского университета, изучающий средневековую литературу, с радостью ухватился за возможность выплатить долг почти в семьдесят тысяч долларов, взятый в студенческой кассе и висящий над ним острым топором. Мягкоголосый и женственный, он одним своим видом приводил Макфарлейна в бешенство. Если бы не его обширные познания, необходимые для расшифровки четверостиший четырнадцатого столетия, Макфарлейн прикончил бы сутулого книжного червя еще вчера, после встречи с оксфордским светилом. Но пока что аспирант был ему нужен.

Удовлетворившись тем, что очкарик пристально таращится на экран переносного компьютера, развернув перед собой на столе старинную карту Англии, полковник направился дальше на кухню.

По какой-то причине кухня с выложенным каменными плитами полом напомнила ему кухню в доме его матери в Буне, штат Северная Каролина. Быть может, все дело в глиняной посуде, которой были заполнены открытые полки, или в потертом деревянном столе, господствующем посреди помещения. Как бы там ни было, Макфарлейн отчетливо представил себе свою бабушку, стоящую в фартуке перед огромной газовой плитой, жарящую яичницу из только что снесенных яиц, с большими ломтями соленой ветчины.

Вынужденный питаться английской бурдой, он отрезал толстый ломоть хлеба от буханки, оставленной на столе. Намазав хлеб сливовым вареньем, подошел к стрельчатому окну, выходящему в сад, и за корявыми ветками мертвой глицинии полковник разглядел вдалеке на поле великолепную белую лошадь.

Что известно Эйсквиту?

Вероятно, немного. Вот почему он приехал в Оксфорд пообщаться с ведущим специалистом по английским крестоносцам. По иронии судьбы, эти двое были знакомы друг с другом. В досье на Эйсквита об этом не говорилось ни слова. Как хорошо, что у Макфарлейна хватило ума подкупить домработницу.

И все же новость о том, что Эйсквиту известно о катренах, была очень тревожной. Хотя если учесть, что единственная копия четверостиший находится у него, Макфарлейна, а библиотека герцога Хамфри открыта только для преподавателей и студентов Оксфорда, англичанин может забыть о надежде изучить стихи Галена. А без катренов Эйсквит лишь мочится в ветреную погоду.

Макфарлейн взглянул на часы — 13.31.