День после ночи - Анита Диамант

И все же, наблюдая за тем, как Эсфирь молилась какому-то воображаемому дяде в небесах, Зора тихо добавляла: «Аминь». Она видела, как сломленные и обреченные находили в набожности утешение и некое подобие мира. Она знала, что Бог не имел к этому никакого отношения. Бог был предлогом, метафорой, уловкой. Но иногда и этого бывало достаточно.

Зоре было куда проще простить Эсфирь ее наивность, чем себе – собственную многолетнюю привычку к высокомерию.

– Прости меня, – прошептала она, поднимая сжатый кулак к сердцу. – За все, в чем я против Тебя согрешила, – повторила она один, два, три раза. – Прости меня за тщеславие, гордыню, надменную снисходительность. Прости, прости, прости.

Леони смотрела в потолок и думала о побеге. Как красиво это слово звучит на французском: échapper. Похоже на шепот: «шшш».

Ее предыдущий побег красив не был. Он был случаен и внезапен, она совершила его одна, в полубессознательном состоянии, и то ей невероятно повезло.

После той жуткой ночи с Лукасом и утренней галлюцинации в виде ангела и птиц она снова заснула и проснулась на чистых простынях. Все тело болело, оно было по-прежнему изранено, но пахло мылом и антисептическими мазями. Между ног была проложена мягкая чистая прокладка.

Леони протянула руку к пульсирующей ране на губе, но мадам Кло остановила ее.

– Не трогай, – прошептала она. – Все не так уж и плохо, даже шрама не останется. Через несколько дней будешь как новенькая, молодая плоть быстро заживает. – Она пощелкала языком и покачала головой: – Нам еще повезло, что такое произошло только один раз, учитывая, какие звери эти немцы.

Неделю, не меньше, Леони разрешили отсыпаться. Таблетки стирали часы вместе с болью, так что она понятия не имела, какой был день, когда кто-то сильно потряс ее за плечо.

– Просыпайся. – Мадам Кло была сердита. Она тяжело дышала, и ее черная краска для век потеками исчертила щеки. – Вставай. Хватит прохлаждаться. – Она сдернула с Леони одеяло. – Сходи в бар к Фредди и принеси мне бутылку.

Рывком поставив Леони на ноги и набросив на нее огромную мужскую шинель, мадам Кло сунула ей монету.

– Если через пятнадцать минут не вернешься, я вытащу из постели Симониного капитана и отправлю его за тобой.

По лестнице Леони спускалась, ухватившись за перила. А стоило ей выйти на улицу, как перед глазами все поплыло. Куда идти, она не понимала. Много месяцев утекло с тех пор, когда она последний раз выходила из дома; после побега одной из девушек мадам Кло спрятала их верхнюю одежду и туфли, а за покупками завела обычай ходить в одиночку.

Леони оглядывала улицу, пытаясь сориентироваться. Наконец вспомнила, что бар за углом, и повернула налево. Вокруг не было ни души. В окнах – темно, ставни закрыты и заперты. Бар Фредди тоже оказался заперт.

Во рту стояла горечь желчи. Камни булыжной мостовой под босыми ногами были гладкими и холодными, Леони больше не чувствовала и тени сонливости. Впервые за два года у нее был выбор.

Она могла бы свернуть в проулок и постучать в дверь черного хода. Фредди, конечно, продаст ей бутылку, но потребует не только денег. Леони зажала в кулаке монетку – свое единственное богатство. Шинельное сукно сильно пахло сигарным дымом. Она повернулась и перешла улицу, решив, что никогда больше не встанет на колени.

Осторожно ступая, чтобы не порезаться о битое стекло, сверкающее на тротуаре, она жалась к зданиям. Попасться кому-то на глаза в таком виде – босиком, с непокрытой головой, в одной только хлопчатобумажной сорочке под шинелью немецкого офицера – нельзя.

Она шла быстро, не зная, куда идет. Близких у нее не было. Друзей и знакомых она не видела давным-давно и понятия не имела, что они скажут или сделают, если она появится у них на пороге. Леони завернула за угол и снова оказалась перед входом в бар Фредди. От страха в голове у нее окончательно прояснилось.

Она пустилась бежать. Почти все фонари были потушены, и Леони бежала и бежала, квартал за кварталом, сама не зная куда, через мост, мимо длинной вереницы немецких грузовиков, припаркованных на ночь. Леони мчалась, пока у нее хватало сил. Под какой-то аркой она остановилась отдышаться. Осторожно выглянула и осмотрела незнакомую маленькую площадь с деревянными скамейками, несколькими пустыми клумбами и пересохшим фонтаном в центре. На противоположном конце площади стояла, склонив голову набок, высокая серая дама, словно прислушивалась к чьей-то далекой песне из-под своей каменной вуали.

Леони, дрожа как заяц, долго смотрела на монумент, пока внезапно взревевший двигатель не погнал ее мимо фонтана в переулок за женским монастырем. Она застучала в старую кухонную дверь – тихо, но настойчиво. Наконец скрипнул дверной засов, на пороге появилась монахиня в белом облачении. Леони рухнула на пол и взмолилась о помощи.

Внимание Шендл было сосредоточено на потертых наручных часах. Она поднесла их к бледному пятнышку желтоватого света и несказанно удивилась, что прошло всего пять минут с тех пор, когда она последний раз смотрела на циферблат.

На соседней койке пошевелилась Леони. Шендл откинула одеяло и подала ей знак, что лора вставать.

Они крепко обнялись, и, когда Шендл в следующий раз взглянула на часы, оказалось, что время пришло.

Она надела башмаки, полезла под кровать и вытащила узел, который ей дал Натан. Леони помогла развязать бечевку, достать бутылку с хлороформом и сложить кусок ваты в компресс. Теди и Зора наблюдали за их действиями с другого конца барака.

Вчетвером они на цыпочках подкрались к койке Лотты. Леони смочила кляп прозрачной жидкостью, испускавшей до тошноты приторный, сладко-кондитерский аромат. Теди задержала дыхание и осторожно отвернула край одеяла.

Оказалось, что Лотта лежит лицом вниз. Это усложняло задачу. Шендл дала Теди знак схватить Лотту за плечи, а Зоре – за бедро. На почти беззвучный счет «три» они одним молниеносным движением перевернули Лотту на спину, и Леони прижала вату к ее носу и рту. Сначала Лотта боролась, но хлороформ подействовал быстро, и спустя пару минут Теди с Леони уже привязывали ее запястья к металлической перекладине койки. Зора и Шендл занялись лодыжками.

Они с облегчением поглядели друг на друга через тело на кровати, но Лотта пошевелилась, а через мгновение уже металась из стороны в сторону с такой яростью, что даже высвободила левую ногу. Зора и Шендл изо всех сил пытались удержать ее и заново завязать узлы, но бечевка то и дело рвалась.

Шендл была вне себя от злости. Неужели они и в самом деле рассчитывали кухонной веревочкой связать эту бесноватую?

Леони нашарила на полу компресс, смочила его и снова прижала к лицу Лотты так крепко, что хлороформ потек по Лоттиной шее. Теди отвернулась, чтобы не потерять сознание от одуряющего запаха химиката, удивляясь, как Леони сама не рухнула замертво.

Когда хлороформ подействовал, Леони поставила бутылку, задрала Лотте рукав и, вывернув ее безжизненную руку, показала бледную татуировку в виде двойной молнии – СС.