Психиатрическая лечебница: На руинах прошлого - Максим Диденко

что ее лучшая подруга посчитала ее просто чокнутой. Но та обернулась и со слабой улыбкой на губах добавила, показывая свисающий с пальца брелок с ключами от машины: — Ну, ты идешь или нет?

Еще на пути к лечебнице начал накрапывать дождь, постепенно усиливаясь, отбивая четкое аччелерандо стуками по крыше.

Приехав на место, Юля сразу выскочила из машины, оставив рюкзак на заднем сиденье. За ней вышла и Таня.

— И что мы здесь делаем? — громко, чуть ли не крича, спросила Таня, курткой прикрывая голову от дождя.

Юля по-прежнему была в высоком топе и коротких шортах, потому дождь промочил ее до нитки в считанные секунды.

— Сюда, — крикнула она сквозь усиливающийся дождь, указывая рукой в направлении прорехи в ограждении. — Пойдем, не бойся.

Забравшись внутрь, Юля повела подругу дальше, обходя руины со стороны заднего дворика, и стала взбираться по доскам и кирпичам наверх, призывая подругу следовать за ней.

Внезапно раздались раскаты грома, и сверкнувшая где-то вдали молния высветила руины опустившейся во мрак лечебницы, разбросав во все стороны ужасающие тени разрушенных стен и обломков старинного, некогда величественного здания. Юля не обратила на это явление особого внимания, так как провела в этом месте достаточно много времени, привыкнув ко всем затаившимся по углам теням и призракам, на самом деле являющимся ничем иным, как отголосками прошлого. Но Таня испугалась, на секунду прикрыв ладонями лицо, будто бы это могло ей как-то помочь уберечься от опасности, если бы она была.

— Это всего лишь молния, Тань. Идем. — Она протянула подруге руку, помогая взобраться на покатистый и сколький, раскисший от воды глиняный наст. На этом месте когда-то был пол общего зала для отдыха.

Из-за разыгравшейся погоды девушки почти не слышали друг друга, но и говорить было особо не о чем — Таня негласно пообещала не задавать лишних вопросов, о чем теперь сильно жалела. Ей очень хотелось выругаться на подругу, сказать, что та и в самом деле сбрендила, раз решила припереться в это место ночью, к тому же в такую непогоду. Хотелось спросить, какого черта они здесь собрались делать и чего та хочет добиться. Но была вынуждена ждать, потому как Юля говорила, что они уже почти пришли, что осталось совсем немного.

Пройдя по засыпанным досками и штукатуркой коридорам, они наконец пришли к тому самому месту, где начинался спуск в подвал О’Шемиры. Ступенек, ведущих вниз, уже давно не было — они остались где-то под завалами.

— Видишь? Вон там, впереди. Посредине коридора. Довлатов расчистил здесь все, — голосила Юля сквозь дождь, указывая пальцем куда-то перед собой, куда не дотягивался свет включенного ею фонарика на телефоне. Часть света терялась из-за того, что она пыталась прикрыть телефон и без того насквозь промокшим топом.

— Я ничего не вижу, — отвечала Таня. — Юлька, за каким хреном мы сюда притащились? Чего ты хочешь?

Юля к этому времени уже съехала вниз по глине, прокатываясь по ней новыми кроссовками, словно по ледяной горке. Она остановилась на перепутье: позади ее лучшая подруга и единственный человек, который еще не оставил ее, который не бросил, но уже готов изменить свое мнение. А впереди — смысл ее жизни, смысл всего, ради чего она живет последнее время. То, ради чего она готова пожертвовать всем, ради чего готова лишиться всего. Положить на плаху все, лишь бы избавить себя и окружающий ее мир от нечисти, способной отравить всю планету. Которую не убить, пока не умрет последний зараженный им. А она и есть та последняя.

«Сколько стоит моя жизнь, — думала Юля, — если на кону стоят миллионы, а то и миллиарды жизней? Бессмертие? Вечная жизнь? Да кому она нужна, если за такой дар сомнительного качества придется заплатить столь высокую цену!»

Юля, сжимая в одной руке телефон, а в другой шприцы, смотрела на подругу, разглядывая ее лицо в тусклом свете фонаря, и пыталась прочесть ее мысли. Пыталась увидеть хоть что-то, кроме непонимания и явного презрения во взгляде, смешанного с жалостью. Таня теперь тоже, как и Артем, видела в подруге лишь несчастную, совершенно лишившуюся рассудка девушку.

— Ты мне веришь? — щуря залитые дождем глаза, спрашивала Юля.

— Нет, черт тебя подери! Мне все это надоело! Что мы здесь делаем?!

Юля склонила голову и закрыла глаза. Она все еще думала, стоит ли подруге знать то, что она задумала сделать, или же попросить ее действовать по обстоятельствам, веря, что та сделает правильный выбор. И склонялась больше ко второму варианту. Но сможет ли она выдержать? Справится ли с эмоциями? Если нет, то все может оказаться зря. Если поторопится, то над всем миром нависнет угроза быть уничтоженным существом, сути и происхождения которого никто не в силах понять. А единственное, пускай и очень хрупкое доказательство этого мистического существа лежит в рюкзаке, на заднем сиденье машины, около главных ворот. Что произойдет, если оно попадет не в те руки?

Ей именно сейчас, как никогда ранее, захотелось жить. Но лишь для того, чтобы проследить за книгой, попытаться сохранить ее, уберечь… Или как минимум стать последним человеком на земле, кто знает и может поведать миру всю правду в чистом виде, а не множество раз перекрученном баснями и россказнями из уст местных жителей. Якобы видевших все своими глазами. «Не так они все это видят, — мысленно кричала Юля. — Теперь только я могу рассказать реальную правду. И моя книга…»

Но позволить себе свернуть с намеченного пути, находясь уже так близко к решению главной задачи, она не могла. Только не теперь. Ведь другого шанса уже не будет.

— А я верю тебе, Тань. Всегда верила. И верю, что ты сделаешь сейчас то, что я от тебя жду. А именно…

— Ничего не понимаю! Твою ж мать, почему я раньше не…

— Да замолчи ты уже, в конце-то концов… — вспылила Юля. — Дай мне договорить, ведь это, возможно, мои последние слова в жизни…

Таня не услышала второй половины предложения, но затихла и непонимающими глазами уставилась на подругу, то ли оскорбившись, то ли все-таки давая Юле возможность договорить.

И она продолжила, срывая голос из-за бушующей непогоды:

— Понимаешь, Танька, ты так много раз меня спасала за годы нашей дружбы. Ты этого, возможно, и не замечала, но замечала я. Ты меня ограждала от многих напастей, от неверных решений, ошибок… Ты множество раз не позволяла мне сдаться, когда я была уже на грани. Я стояла у обрыва, а ты протягивала мне руку, хватала и держала, не отпуская до тех пор, пока