Дело о заикающемся троцкисте - Андрей Константинов

Женщина шатаясь, подошла к столу, поймала бутылку «Льдинки», разлила себе и «другу»:

— Ну за Сашу. Чтоб земля ему пухом… — Парочка выпила.

— Почему вы думаете, что он умер? — поинтересовалась я.

— Сгубили супостаты… — ответил мужчина и протянул свой стакан:

— Усугубите, не побрезгуйте.

Я улыбнулась, вежливо отказалась и продолжила вытягивать из алкоголиков информацию:

— Какие супостаты?

— Агенты…

— Какие агенты? Спецслужб, что ли? — усмехнулся Сергей.

— Угу, спецслужб, — алкоголик хихикнул.

— А как он пропал? — я хотела выяснить у «скорбящих друзей» хоть что-то.

— Мы, эт самое, поехали, — начал рассказывать мужчина, — на дачу. Отдохнуть, то-се. Проехали, тоже, а Саша-то все — ёк. Пропал. Дверь открыта, баян пропал…

— Какой баян? — удивилась я.

— Какой-какой… на котором играют, песни поют… Ой, цветет калина в поле у ручья, парня полюбила молодого я… — скорбящие затянули песню.

— А кому была выгодна его пропажа?

Может быть, квартирный вопрос?

— Кому выгодно? Я же говорю — агентам. И вопрос — как его… тоже.

Сзади раздался грохот. Я оглянулась.

Мадам сидела на полу и разводила руки:

«Стул спиздили. Прямо из-под зада. Агенты сраные», — бормотала она. Пошатываясь, она подошла к мужчине и упала к нему на колени.

— На кого записана его квартира? — продолжила я свой допрос.

Дама стукнула кулаком по столу:

— Я законная наследница! Это мое.? Я его любила! Мы с ним жили долго и счастливо и умерли… то есть хотели умереть в один день. А он обманул. Умер раньше. А одна я не хочу. Он мне завещание оставил бы… а оно мне не нужно — я его любила безвозмездно.

— А вы кто, собственно, такие? — мужчина вздыбился над столом.

— Я из Агентства «Золотая Пуля», — сказала я и тут же поняла, что это была моя ошибка.

— Ах, агенты сраные?! мужик взвыл. — Так это вы Сашку угробили!

— Нет, вы нас не правильно поняли, мы из «Пули», — кричала я, но было уже поздно.

— Из какой, ебанный в рот, пули? Всех порешу! — Мужик выхватил невесть откуда взявшийся топор и кинулся на Сергея.

Сергей быстро увернулся, и мужик по инерции разрубил дверь. Эта же инерция бросила его на пол.

— Бежим, — крикнул Сергей и дернул меня за руку.

Все произошло так быстро, что я не успела опомниться, как мы оказались на лестничной клетке. За нами вылетел топор, который с лязгом ударился об пол и отлетел к соседней двери.

— Вот сволочь, пиджак попортил, — уже в лифте, разглядывая себя, заметил Сергей. — Вот козлы. Может быть, в такой пьяной разборке и погиб наш Шурик. Напились, поругались из-за этой мадам и начали махать топорами, получился летальный исход. С утра очухались, смотрят — трупешник вместо Шурика. Ну они его по запчастям и вынесли. А где закопали — поди спроси. Они уже и маму родную не помнят в лицо.

Я до сих пор не могла прийти в себя.

Подумать только, сейчас я была на волосок от смерти. Еще чуть-чуть — и это чудовище расправилось бы со мной так же, как и с Ягодкиным. Неужели эта пьяная парочка безжалостно убила своего друга?

— Думаешь, они его убили?

— Может, и не убили… — Сергей задумался. — Может, и не убили. Просто Шурик такой человек, он мог и не вынести их общества. А послать их подальше у него наглости не хватило. Может, обидели они его, вот он и поехал на дачу, например. Он так иногда делал: ехал в садоводство, например, в Тосно, селился в заброшенном домике и рисовал. Черт его знает.

Он натура загадочная.

Я представила, как буду искать Ягодкина по садоводствам, и ужаснулась. Там столько заброшенных домиков и столько же алкоголиков. Я умоляюще посмотрела на Сергея. Он — на меня.

— Ну ладно, главное — не терять надежды. Будем искать. Давай поедем на следующие выходные в садоводство, около Тосно. Однажды я его уже там находил.? Поедем?

Я кивнула. Конечно поедем. Какие еще мероприятия по розыску сгинувшего Ягодкина можно предпринять, мне и в голову не приходило.

Напоследок, коль уж оказались в этом районе, Сергей предложил зайти к участковому, дабы поставить его в известность о бесчинствах, которые творятся в квартире «свободного художника» Ягодкина. «Он как раз должен быть на месте, сегодня дежурит», — сказал Артемкин, и я поразилась его осведомленности.

Участковый находился в соседнем квартале от дома Ягодкина. Я с любопытством разглядывала скромное пристанище рядового милиционера, переделанное, видимо, из обычной квартиры: тесный коридорчик-прихожая, эмалированная раковина с обильными следами ржавчины и протертый до дыр линолеум.

— Добрый день, Владимир Алексеевич! — Сергей поздоровался с маленьким щуплым мужчинкой невзрачной наружности.

Мужчинка растерянно вскочил и вопросительно посмотрел на Артемкина. Потом на меня. Потом опять на Артемкина.

Тот продолжал:

— У вас тут люди пропадают, пьяные дебоширы занимают их квартиры, а вы бездействуете. Видите, даже Агентство «Золотая пуля» заинтересовалось нашим Ягодкиным.

— Как — бездействуем? Совсем не бездействуем, — засуетился участковый, — да вы присаживайтесь.

Сергей не преминул воспользоваться его предложением. Чуть помедлив, его примеру последовала и я.

— Нас интересует, какие меры вы принимаете по розыску Ягодкина? — подала я голос.

— Вообще-то, все меры мы уже приняли, — медленно, растягивая слова, начал отвечать участковый и почему-то внимательно посмотрел на Сергея, — мы его нашли. То есть нашли, что в его пропаже нет ничего криминального. Он жив-здоров, живет в каком-то садоводстве.

— На чем основывается ваша уверенность?

— На чем? На… На том, что я его видел. Да, я его видел. Вчера. Нет, позавчера. Он пил пиво около «Пантеры».

— Нет, правда?! — изумленно воскликнул Сережа.

— Да, — уверенно продолжал участковый, — я его ни с кем не мог спутать.

Стоял и пил пиво. Так что эта история, мне кажется, не стоит вашего беспокойства.

Это был совсем неожиданный поворот.

Вяло попрощавшись, мы вышли на улицу.

Я окончательно во всем запуталась. Минут пять мы стояли молча, Сергей пристально вглядывался мне в лицо.

— Вот и закончилось наше расследование, — нарушил молчание он.

Так— то оно так. Но как я об этом скажу Обнорскому? Он ведь потребует предъявить Ягодкина, не поверит, что я этим делом вообще занималась.

— Нет, — вздохнула я, — так не пойдет.