Влияние - Дуглас Престон

— Давай подойдем чуть ближе, — предложил Форд, направляясь к месту действия.

Теперь уже трое полицейских настойчиво барабанили в дверь, а четвертый, оставаясь в машине, разговаривал по рации. Один из них вскоре принес из машины монтажный ломик и ткнул им в одно из дверных окошек. Вынув стекло, он просунул руку и отпер дверь.

Двое полицейских вошли в дом, один — с рацией.

Форд поспешил через улицу ко второй полицейской машине.

— Случилось что? — поинтересовался он, заглядывая в окно автомобиля.

— Да ничего — обычная проверка, — отозвался полисмен, недвусмысленным жестом предлагая удалиться.

Внезапно его рация ожила: «Десять двадцать девять, двойное убийство на Дриггз, восемьдесят семь; на месте две патрульные машины, осматриваем дом». Затем вновь: «Две кареты „скорой помощи“ и криминалисты вызваны на место; подразделение десять тринадцать…» Далее продолжалось в том же духе, и вскоре послышался вой приближающихся сирен. Со своего места на улице Эбби видела проход из прихожей в гостиную: забрызганную кровью стену и босую женскую ногу.

Эбби удивило, как быстро пустынный, мокрый от дождя парк заполняется людьми. Народ валил отовсюду — из таунхаусов и многоквартирных домов. Говорящие на польском седовласые дамы, крепкие мужланы средних лет, рабочая молодежь, прибарахленные в стиле хип-хоп подростки, наркоманы, пьяницы, владельцы магазинчиков и успешные молодые люди создали перед маленьким трехэтажным домом разношерстную толпу. Форд с Эбби влились в это сборище, а полиция теснила всех назад, огораживала место и блокировала улицу. Приехало две «скорых помощи», следом подоспело несколько машин с детективами в коричневых костюмах, микроавтобус с криминалистами и, наконец, местные журналисты.

Эбби вместе со всеми подалась вперед, прислушиваясь к разговорам. Толпе каким-то чудом стало известно все: в передней найдены два тела; убиты выстрелами в упор; в доме все вверх дном. Никто ничего не слышал; не заметил никаких незнакомцев, не видел припаркованных перед домом машин.

Полиция покрикивала на растущую толпу. Форд кивнул Эбби на кучку судачивших дамочек, и они стали к ним протискиваться.

— Извините, — начал Форд, — я переехал сюда совсем недавно. А что произошло?

Повернувшись как по команде, дамы наперебой заговорили, а Форд, нарочито вытаращив глаза и эмоционально сокрушаясь, воодушевлял их междометиями и восклицаниями. Эбби вновь потрясла его удивительная способность преображаться, подобно хамелеону, с целью получения информации.

— Это миссис Корсо и ее сын Марк… Только что вернулся из Калифорнии… Замечательная женщина, несколько лет назад потеряла мужа — сердечный приступ… Трудно пришлось… Всю жизнь здесь жили… Мальчик хороший, отлично учился, поступил в Брауновский университет… Подрабатывал в «Мото»… Словно вчера играл в парке с мячиком… Трагедия…

Когда потенциальная информация казалась исчерпанной, они вновь отошли к краю толпы. Форд был мрачен.

— Какая у него была должность? — спросил он Эбби.

— Старший научный сотрудник, занимался анализом полученных данных.

Форд молча взял свой сотовый, набрал коммутатор НЛРД, и в следующее мгновение его соединили с Дерквейлером.

— Это Форд, из управления, — сухо представился он. — У вас работал некий Корсо — чем он конкретно занимался и за что был уволен?

Последовала долгая пауза; Форд не отнимал трубку от уха. До Эбби доносилось лишь отдаленное кваканье Дерквейлера. Поблагодарив его, Форд убрал телефон.

— Ну?

— Он обрабатывал материалы: как визуальные, так и полученные с радара орбитального картографа.

— И?..

— Были основания его уволить. Дерквейлер сказал: «Он неправильно понимал первоочередность поставленных задач… слишком увлекся некими данными о гамма-излучениях… отказывался следовать инструкциям… устроил скандал на научном совещании».

Эбби задумалась.

— Гм… «слишком увлекся»?

Форд откашлялся.

— Что тебе известно о гамма-излучениях?

— То, что их не должно быть на Марсе.

Харри Бёрр сидел в греческом ресторанчике напротив Макголрик-Парк с чизбургером, кофе и «Вашингтон пост» и наблюдал за стекавшими по толстому стеклу извилистыми ручейками дождя. Эти проворные ручейки тоже подчинялись неким математическим правилам — правилам, руководившим хаосом. Примерно по тем же законам планировались и убийства. Управляемый хаос. Потому что невозможно предусмотреть абсолютно все. Непременно происходила какая-нибудь неожиданность: как, например, в случае с этой мамашей, оказавшейся дома вопреки заверениям Корсо. Или возникшая необходимость убить Корсо.

Вечно что-нибудь непредвиденное.

Он перевел взгляд вдаль — там, за Макголрик-Парк, ему открывался дом, где он «отработал» Корсо с матерью. Ведь сучок вот-вот должен был ему сказать, где диск — он же чуть не описался от горячего желания открыться, — а тут возьми да и появись эта старая леди.

Полистывая газету, он наслаждался крепким кофе и наблюдал за происходящим. Диск он так и не нашел, но знал, в каком баре Корсо работал, а также адрес приятеля, с которым тот раньше на пару снимал комнату. Диск должен быть либо в баре, либо у дружка. Сначала он проверит бар. Если Корсо и впрямь так умен, то мог сам себе отправить его по почте или положить в банковскую ячейку. Однако Бёрр почти не сомневался, что тот держал диск где-то поблизости.

Сделав очередной глоток кофе, он перевернул пару страниц, притворившись, будто читает. В ресторанчике и так было немноголюдно, а теперь большинство посетителей, быстренько покончив с едой, отправились в парк поглазеть на «спектакль». Он следил за толпой, выглядывая кого-нибудь похожего на родственника, приятеля — или приятельницу, — у которых тоже мог бы оказаться диск.

Его внимание привлекли двое — чернокожая девушки и высокий жилистый мужчина. Слишком целеустремленные, они явно не вписывались в общую толпу и вовсе не походили на местных ротозеев. Они были здесь неспроста и что-то высматривали.

Он постарался запомнить их, чтобы не обознаться в дальнейшем.

Эбби уселась на высокий табурет за барной стойкой в «Мото», Форд устроился рядом. Бар оказался модным заведением на набережной в нью-йоркском Вильямсбурге, оформленным в черно-белых тонах, с разукрашенными под зебру ширмами шоджи[44]и обилием черно-белой эмали, узорчато-матового стекла и хрома. Позади барной стойки возвышалась стена из бутылок с разнообразным алкоголем, внушительно поблескивавших при особом белом освещении. Дождливым будним днем в четыре вечера заведение пустовало.