Адвокат инкогнито - Наталья Борохова

– Возможно ли, что повреждения на теле потерпевшей были причинены самой потерпевшей? – спросила Дубровская.

Эксперт глупо хмыкнул (должно быть, в голову ему пришла очередная грязная шутка), но ответ все-таки дал:

– В принципе все повреждения Софьи Кисловой расположены на передней стороне ее тела, и при соответствующем желании женщина могла себя расцарапать. То же касается шеи – отметины от сдавливания незначительные, с едва сохранившимися отпечатками ногтей. Вот только со следами полового сношения сложнее. Отечность половых органов и даже некоторые разрывы слизистых свидетельствуют о том, что обвиняемый прилагал усилия, совершая половой акт. Так что следы на внутренней стороне бедер типичны для рассматриваемой ситуации.

– Вы хотите сказать, типичны для изнасилования или возможны в ситуации, когда мужчина проявляет особую страсть?

Председательствующий постучал молоточком.

– Госпожа адвокат, напоминаю вам, что термин «изнасилование» является юридическим, а не медицинским. Попрошу не задавать вопросов, которые выходят за пределы компетенции эксперта. Если желаете, можете сформулировать вопрос иначе.

Дубровская на мгновение задумалась. Судья был абсолютно прав. Все знали, что такое изнасилование, но, обращаясь к эксперту, нужно было подбирать другие слова. Назвать подсудимого насильником мог только суд в своем приговоре.

– Скажите, могут ли возникнуть подобные следы на теле, когда мужчина и женщина занимаются любовью особенно страстно? – не без труда сообразила она.

Судья поморщился.

«Заниматься любовью» – выражение с налетом некоторой литературности, вряд ли уместное в зале суда, когда рассматривается дело по изнасилованию. Да и при чем тут любовь? Однако поправлять молодую женщину он не стал, должно быть, не желая вводить ее в краску.

– В принципе такое возможно при особо бурном сексе, – отвечал эксперт. – Есть даже такое понятие «синдром медового месяца», когда пары занимаются любовью до изнеможения. Тут вам и отек, и частые позывы к мочеиспусканию. Возможны ссадины и разрывы, если партнер нетерпелив и напорист. Может быть, подсудимому трудно было сдерживаться, так он желал эту женщину…

Виктория чувствовала себя так, словно ей вдруг надавали пощечин. Выходило, что ее муж предавался любви с другой женщиной с той страстью, которую уже давно не проявлял по отношению к ней. Конечно, жена по-прежнему возбуждала его (Виктории хотелось в это верить), но их занятия любовью давно стали обыденными. Они изучили друг друга за шестнадцать лет, и их уже ничто не могло удивить. Он был нежен, предупредителен, выдерживал, как полагалось, десятиминутную любовную прелюдию, но в нем уже не было юношеского пыла, и кажется, они оба уже с таким положением дел смирились. А вот теперь Виктория слышит, что с белобрысой коровой (во всяком случае, сам Аркадий так называл потерпевшую) он вел себя страстно, как молодожен в медовый месяц. Соболева вспомнила их первый месяц после свадьбы, и ей стало грустно.

Родители тогда подарили им путешествие в Сочи, где под плеск волн новобрачные должны были получше узнать друг друга. Они жили в небольшом домике давних приятелей Андриевских, и до моря приходилось добираться около получаса, но молодых это не смущало. Виктория была занята своими переживаниями, а новоиспеченный муж тем, как наладить отношения со своей второй половиной, не желающей принимать радости брака. Первая брачная ночь у них прошла в купе поезда, и прошла необычно – молодая супруга беззвучно рыдала, прислонившись к стеклу щекой, а Аркадий сидел напротив с самым несчастным видом, не зная, чем ее утешить. У него самого в городе осталась девчонка, пусть не любовь всей его жизни, но все-таки молодая женщина, которая находила его весьма симпатичным и щедро отдавала ему всю себя, ничего не прося взамен. В общем, так они и уснули, каждый на своем месте, не рискуя даже раздеться.

В домике приятелей молодоженам отвели маленькую комнатку с окнами в сад. Там была всего одна кровать, которую, как в насмешку, хозяева забросали лепестками роз. В первую же ночь Виктория вытряхнула в сад весь цветочный мусор и сказала, что спать будет одна. Где будет находиться Аркадий, ее не интересовало. Тот не стал возражать и улегся прямо на полу, подоткнув под голову диванную подушку. Наутро под его глазами красовались темные круги, что все окружающие приняли с пониманием. Но он сам не проявлял недовольства. Целый день как привязанный он ходил за молодой женой, поднося ей то полотенце на пляже, то фрукты с рынка. Они купались вместе, гуляли по набережной, и Виктория начала находить его общество весьма приятным. Аркадий был молод и красив, и она видела, каким взглядом его провожают девушки, когда он идет по пляжу. Но для него, казалось, существовала одна Виктория. Он рассказывал ей смешные истории, дурачился, а когда приходила ночь, безропотно отправлялся на пол. Сблизил их случай, когда Виктория едва не утонула, – у нее вдруг свело ногу, причем довольно далеко в море. Она запаниковала, но Аркадий, как заправский спасатель, обхватил ее и медленно повлек к берегу. Они наглотались воды, и глаза горели от соли. Пару раз он едва не выпустил ее из рук, обессилев, но все-таки дотянул до мелководья. Едва ноги коснулись дна, Аркадий поднял ее на руки и понес на берег, там уложил на полотенце и растер ей ноги. Движения его были опытными и уверенными. Он касался ее тела впервые и действовал осторожно, боясь причинить ей боль. Женщина, наблюдавшая за всей этой сценой, не выдержала:

– Вам повезло. У вас просто потрясающий приятель.

Виктория открыла глаза. Прежде чем она успела сообразить, ответ сам слетел с ее губ:

– Это не приятель, это мой муж.

Женщина только улыбнулась:

– Счастливица…

С того дня Аркадий получил право перебраться к ней на кровать. Но лежать рядом и не заниматься любовью для молодых людей противоестественно. Тем более в их памяти еще свежи были воспоминания о первых прикосновениях, робком поцелуе, который Аркадий, как школьник, запечатлел у нее на щеке. В общем, наконец произошло то, что и должно было произойти.

На утро Виктория чувствовала себя так, словно только что совершила предательство. Она винила во всем себя, хотя и понимала, что свой выбор она сделала еще тогда, когда позволила надеть на свой палец обручальное кольцо. Было смешно ломаться, да и сама Виктория никогда не относилась к числу истеричных особ, говорящих сегодня «да», а завтра наоборот. Ко всему еще Аркадий был нежен и предупредителен, и выполнение супружеского долга казалось теперь Виктории не таким уж отвратительным делом. Конечно, она не могла не сравнивать между собой двух своих мужчин. Виктор был похож на вулкан, и его страсть зажигала в ее теле ответный огонь. Влечение к нему заполняло ее некогда всю, без остатка. Они занимались любовью где придется: в квартирах друзей, ночью в парке и даже на крыше дома под звездами. Странно, но это не казалось ей чем-то постыдным. Они владели друг другом полно, и если один из них начинал какую-то фразу, другой тут же заканчивал ее. Виктор был умелым, нежным любовником и казался ей неутомимым.

– Совершенная ерунда, – заявила госпожа Андриевская, когда Виктория со слезами на глазах описывала матери сходство их характеров и необузданную тягу друг к другу. – Что может тебе дать этот арабский скакун? В молодости трудно отграничить, где кончается страсть и начинается любовь. Страсть скоро пройдет, и ты поймешь, что тебе нужен человек для жизни, а не для лазания по крышам.