Борис и Глеб - Андрей Ранчин

Всё изменилось со смертью Владимира 15 июля 1015 года. Обстоятельства смерти и погребения князя довольно загадочны. Смерть его, как сообщает летопись, «утаили». Но после этого рассказывается, что тело было вынесено через подпол-подклет, перевезено на санях в Десятинную церковь и поставлено в ней. Странно не вынесение тела через разобранный пол и не перевозка умершего на санях в середине лета: это, как давно догадались исследователи, детали древнего погребального обряда. Непонятно другое: если смерть князя скрывали, то почему его тело было перевезено в главный городской храм и поставлено в нем? Очевидно, в осиротевшем Киеве действовали две «партии»: за и против Святополка. «Повесть временных лет» вроде бы пишет, что смерть скрывали от Святополка: «и потаиша (утаили. — А. Р) и (его; умершего, его смерть. — А. Р.), бе бо Святополкъ Кыеве». Естественно предположить, что это были действия «проборисовской партии». Но «Сказание об убиении Бориса и Глеба», в котором содержится идентичный текст известия о смерти Владимира, вносит в это известие один важный нюанс: Борису сообщают, что «Святополк потаи (утаил. — А. Р.) съмерть отьца своего, и ночь проимав помост на Берестовемь везше на саньх, поставиша и (его. — А. Р.) в цьркви Святыя Богородица». Ситуация совершенно абсурдна: на сей раз не от Святополка скрывают смерть Владимира, а сам Святополк пытается утаить кончину приемного отца, но затем он же выставляет тело в Десятинной церкви! Правда, при описании перевозки тела используется глагольная форма — аорист — множественного числа: «потаиша», а не «потаи», но она может относиться и к людям Святополка. Оба текста явно испорчены. Рациональное объяснение давно предложил церковный историк Е.Е. Голубинский: «Дело должно быть понимаемо так, что Святополк, находившийся в минуту смерти Владимира в Киеве и принявший намерение занять престол великокняжеский, имел нужду для улажения дела о занятии престола скрыть на некоторое время смерть отца, для чего приставил к дворцу Берестове кому свою стражу, но что бояре, враждебные ему или вообще не разделявшие его замысла, тайно от приставленной стражи вынесли из дворца тело Владимира и принесли в Киев, в Десятинную церковь, делая таким образом известною смерть великого князя всем киевлянам». Это толкование и исправление текста полностью признал А.А. Шахматов. Но в отличие от Е. Е. Голубинского, считавшего более исправным и первичным по отношению к летописи текст «Сказания…», он признал первичным летописный — только этот фрагмент подвергся искажениям при переходе из одного летописного свода в более поздние и дошел до нас испорченным. По мнению исследователя, в гипотетическом Древнейшем своде 1037—1039 годов было известие в форме: «и потаи и Святополкъ, бе бо Кыеве, бояре же, ночью» вынесли тело в церковь. Получается, что «утаил его (тело) Святополк, ибо он был в это время в Киеве», а враждебные ему бояре, чтобы открыть смерть Владимира, перенесли тело в храм[106]. Переписчик понял фразу неверно: «и потаи и, Святополкъ бе бо Кыеве». При таком понимании пропало подлежащее: кто утаивает смерть и почему глагол в единственном числе? Книжник-редактор, решив, что смерть утаили от Святополка бояре, заменил единственное число на множественное.

Есть и другое мнение: летописный текст не испорчен, в нем изначально сообщалось о том, что подразумеваемые, но не названные бояре скрывали смерть Владимира именно от Святополка. Однако при такой трактовке неясно, кто же и зачем выставляет тело покойного в храм.

Так или иначе, в Киеве в момент смерти Владимира среди бояр были и сторонники, и противники Святополка. Из того, что часть бояр действовала против Святополка, не желая его вокняжения, еще не следует, что они были приверженцами Бориса. Но такой вывод напрашивается.

Действия печенегов, против которых выступил Борис по приказу отца, могут быть как-то связаны с междоусобицами. «Возможно, печенеги и не собирались нападать на Киев или другие русские города. Их появление в русских пределах выглядит скорее демонстрацией силы. Но если так, то предположение о том, что выступление печенегов на Русь было спровоцировано извне, оказывается весьма вероятным. Печенеги должны были отвлечь внимание киевского князя от иных, внутренних событий в Киевском государстве. И им это удалось», — пишет А.Ю. Карпов. Может быть, это так и есть. Но кто направлял действия печенегов, мы не узнаем. Это мог быть Святополк, уже рассчитывавший захватить власть в Киеве: Владимир, по сообщениям летописи, заболел еще в прошедшем году и болезнь эта, вероятно, была продолжительной. Дни его были, наверное, сочтены. Но если Святополк пересылался гонцами с печенегами, значит, он еще до смерти приемного отца вышел на волю или его заключение было только видимым и сами тюремщики стали пособниками мнимого узника, доставляя его вести в Степь. В дальнейшем, в междоусобице 1016—1019 годов, печенеги будут неизменно воевать на стороне Святополка.

Но и у печенегов не было единовластия, и вполне вероятно, что в 1015 году один из ханов поддерживал другого князя. Этим князем мог быть Ярослав: выступление степняков связывало Владимиру и Борису руки: поход на мятежный Новгород откладывался…

Поход Бориса против печенегов состоялся в конце июня — июле 1015 года: весть о кончине отца пришла к сыну, когда войска уже возвращались на Русь. Печенегов Борис не встретил. Эти обстоятельства выглядят несколько подозрительно: сколь ни широка была печенежская Степь, как бы ни были подвижны печенеги-кочевники, они всё же не иголка в стоге сена, чтобы затеряться в этих просторах, лишь кажущихся бескрайними. Не исключено, что Борис просто не успел углубиться в печенежскую землю и повернул назад почти сразу после пересечения границы, получив известие о смерти отца. Владимир умер 15 июля, а уже 24-го посланцы Святополка убьют Бориса. Сомневаться в точности обеих дат, кажется, не приходится. Бесспорно точной должна быть дата смерти Владимира, взятая из церковного помянника. Скорее всего, оттуда же летописец заимствовал и дату убиения его сына. Если точна и она[107], то получается, что и выезд из Киева гонца с сообщением о печальном событии, и прибытие его к Борису, и последовавшие затем уход воинов от Бориса, обмен посланцами со Святополком, остановка Бориса на реке Альте, накануне убийства — укладываются в очень короткий девятидневный срок.