Феникс - Юлия Андреева

Глория легко сбежала по главной лестнице и влетела в библиотеку, где, освещенное редкими погребальными свечами, сидело чудовище.

– Дракон, – выдохнула она. – Я пришла. Я больше не могу ждать. Убей меня прямо сейчас, если в тебе есть хоть капля сострадания.

На мгновение ее глаза слились с одинокой розой. Дракон дрожал, пытаясь потушить свечи, бесстыдно демонстрирующие его безобразие.

– Глория, – сказал наконец он, – уходи, ты не подходишь для жертвоприношения.

Эти слова больно стегнули молодую женщину, удивленно она оторвалась от цветка и посмотрела в глаза дракону.

– Ты хочешь сказать, что убьешь кого-нибудь другого?

– Не знаю.

– Но по-нашему закону я уже умерла, ты понимаешь это? Куда я пойду, никто не примет меня.

– У тебя есть жених.

– Этот оборотень?! Убей меня, и еще на сто лет воцарится покой.

– Нет, Глория.

– Убей меня! Я что, должна выпрашивать смерть, ползая перед тобой на коленях? Почему не решить все разом?

– Я не могу.

– Что?!

– Мир не воцарится, любовь моя, на твоей крови ничего не вырастет. Это проклятие драконов. Отведав кровь, мы теряем разум, остается жестокость и боль.

Несколько мгновений Лора молчала. «Моя любовь?» Ее глаза искали, за что бы уцепиться: цветы, книги, блики от свечи…

– Зачем же устраивать этот «праздник»?

– Это не моя вина.

– Ты сожалеешь?

– Да. Но пока есть дракон, по закону ему будут приносить невест-избранниц каждые сто лет! Однажды дракон не выдерживает искушения и погибает как душа, потому что после первой жертвы всегда идет вторая, а влечение еще страшнее, еще мучительнее.

– Так почему же ты не уйдешь?

– Не могу, в этом городе всегда будет дракон и избранница. Я только могу позволить мужчине убить меня в честном поединке, или женщине подсыпать в мою пищу яда. Тогда ты освободишься и выйдешь замуж за рыцаря или уйдешь в монастырь вместе с подругой. А в замке появится новый дракон.

– Боже, – Лора словно стекла по стене на пол. Дракон как только мог нежно поднял ее и усадил в кресло. Он видел, что девушка очнулась и удивленно, но без неприязни следит за его действиями.

«Ангел мой», – подумал дракон и отошел в тень.

– Так что же, ничего нельзя сделать?

– Можно. У тебя есть жених, сними со стены меч и дай ему. Я сам сделаю все. Пусть только произнесет вызов и будет держать меч, пока я…

– Он не будет драться. – Ее голос звучал обреченно и вместе с тем светло и торжественно.

– И не трону его. Клянусь тебе, дай мне только шанс уйти из этого мира, не делай меня еще более несчастным.

– Он не вызовет тебя.

– Твоя подруга…

– Она не отравит тебя… Они одно… они… оборотень… зло…

– Тогда ты сама.

– Нет! Я не могу. Тем более после того, что ты мне рассказал.

– Беги, милая, уходи…

– Нет. Ты же сам сказал – будет другая, пока мир так жесток.

– Ну я не могу убить тебя. И потом, на что ты надеешься? Я не люблю тебя! Драконы вообще не способны любить. А что ты скажешь, если я окажусь оборотнем, если дракон третье лицо духа, преследующего тебя. Не жених, не подруга, а твой палач? Ты не думала об этом? Ты ищешь легких путей, вообразила, что, принеся себя в жертву, избавишь кого-то от его собственной судьбы. Пошла прочь, я не нуждаюсь в глупых причитаниях. – Дракон гневно бросил на канделябры пламя и отвернулся к стене. За его спиной, постукивая каблучками, уходила Глория.

«Слава богу!» – подумал Дракон, и из ею глаз выкатились две довольно крупные жемчужины. Уродливой, морщинистой лапой он обнял розу и лежал так. Взошло солнце и, остановившись напротив окна библиотеки, заглянуло сквозь полуоткрытые ставни.

На столе с цветком в лапах лежал позолотевший за ночь дракон. И в кресле сидела, боясь шелохнуться, девушка в белом подвенечном платье.

– Прости, дракон! Но я осталась. Мне нет места среди твоих подданных. Помнишь то утро, когда расцвела роза? Ты хранил ее все эти двадцать лет, и роза не потеряла свежести и аромата. Я помню, как смотрела сквозь лепестки и как нежно касались моего слуха сонеты Шекспира, спетые тобой. Твоей любовью и ничем иным я существовала до сих пор, как девушка и как цветок, пока сегодня мы не обрели желанного единства. Это ты сбросил пелену с глаз моих и словно вернул меня к жизни. Нет среди людей невесты тебе на век драконьей жизни. Но призрак розы, отражение розы будет с тобой. Не гони же меня, посмотри – это я, Глория – душа цветка, сама цветок. Мы созданы друг для друга и будем вместе, как две половинки луны, сведенные воедино на празднике полнолуния.

Оторвись от свечи, солнце давно смотрит в окно! Отпусти сны, дай мне руку. О, дракон! Благородный и великодушный дракон, возьми меня своей женой, милый. В сияющий полдень на троне из живых роз.

– Это я, для кого-то странное, для кого-то вполне естественное, обычное существо. Театр сделал меня, и я создал театр, много лет я играю красивых и уродливых, богатых и бедных, добрых и злых. Я один во множестве и множество в одном. У любого прожившего с мое притупляются чувства, исчезает великая сила удивления и первооткрывания. Я преодолел это, и мир с каждой новой ролью преображается до неузнаваемости, и даже я сам сейчас не могу в точности сказать, кем и когда именно я был. Каждый раз, начиная все с самого начала, бросаясь в неведомое с пустыми руками.

Передо мной стоят источники света и тьмы, по где какой, я уже не знаю…

Я – вечно играющий, вечно танцующий, радостный и печальный, я…

Читая сказку, я изменял голос, стараясь говорить то за одного, то за другого персонажа. Господин Град с неподдельным вниманием выслушал мой первый литературный опыт.

– Знаете что, – сказал он, едва я окончил, – избранная вами форма странна, стиль далек от совершенства. Но вот что удивляет. Вы пишете о короле-драконе или, во всяком случае, правителе-драконе, если уж он живет в замке и принимает дань в виде молодых девушек. Безусловно, мы относим этих великолепных по красоте животных к чисто ездовой категории, не замечая за ними способности мыслить логически. Дракон – это подчиненная человеком сила, я бы даже сказал – клубок сил. – Он помолчал, собираясь с мыслями. – В одной из древних рукописей я нашел упоминание о якобы существующем договоре между драконами пяти цветов и людьми. О том, что первые обязуются служить верой и правдой. Посредниками и инициаторами причем выступали сами платиновые крыланы. Все это, разумеется, сказка, основанная, впрочем, на реальном факте определенного соглашения, существующего между самими драконами. Я говорю о том, что платиновые чудовища холоднокровные, но одновременно с тем яйцекладущие. Понимаете, для высиживания требуется теплота, которой в переизбытке у золотых, серебряных и медных. Таким образом мы перекладываем яйца в гнезда приемных матерей. С другой стороны, слишком большая температура драконицы приводит к убыстренному появлению дракончика и делает его излишне вспыльчивым, да попросту ненормальным. К тому же и взрослые огненно-кровные драконы бесятся, если в их окружении отсутствуют крыланы.